Мои глаза метнулись к Торстейн, затем к Лало. Они, казалось, очень не хотели выходить под проливной дождь. Даже Векель выглядел довольным, что не нужно двигаться.

— Спасибо, сестра, — сказал я.

— Построите себе укрытие утром. Диармайд знает хорошее место, защищенное от непогоды, но близко к морю, чтобы можно было вести наблюдение.

Я не мог не улыбнуться. У Асхильд всегда была шпилька в хвосте.

Я не возражал.

В итоге, мы пробыли в лагере всего один день, когда боги вмешались самым неожиданным образом. Вскоре после восхода солнца нас пришла искать Асхильд, ее лицо было суровым.

«Она снова пришла отчитывать», — решил я. Когда я сказал это вслух, Векель лишь поднял бровь.

— Все хорошо, сестра? — крикнул я.

Она протянула свежий хлеб.

— Я испекла это для вас.

— Это очень мило. — Я ждал, потому что это было еще не все.

— Дело не только в хлебе. У меня есть новости.

— Я так и думал. Продолжай.

— Я была на пастбище рано утром. Я видела, как Кормак ехал на север.

Этого я не ожидал. Как и Векель, судя по мимолетному шоку на его лице.

— Сын верховного короля? — сказал я.

— Да.

— Ты уверена?

— Думаю, я бы его запомнила. — Ее тон был едким.

Я покраснел.

— Конечно. Сколько с ним было людей?

— Шестеро. У них были луки и копья.

Охотничий отряд, и совсем рядом. Внезапно мое сердце забилось так, будто я взбежал на холм в своей кольчуге.

— Нам понадобятся лошади, — сказал Векель.

Как же я любил его в тот момент. Ни вопросов, ни предупреждений, лишь принятие того, что я должен был сделать, и готовность стать частью этого.

— Кто такой Кормак? — спросила Торстейн.

— Человек, убивший нашего отца, — сказала Асхильд, и в глазах ее была смерть. — Лучше уходите поскорее, чтобы наверняка его поймать.

Я кивнул.

— Спасибо, сестра.

— Сделай это, Финн.

— Сделаю, — поклялся я.

Торстейн объявила, что тоже идет; она произнесла это так, будто мы собрались на прогулку. Лало тоже не собирался оставаться.

Я ухмыльнулся Асхильд.

Четверо против семерых — на такие шансы я мог бы поставить, особенно когда это давало мне возможность убить Кормака. Я молился, чтобы мой меч был при нем.

Лошади, которых нам одолжил Гуннкель Лысый и один из его соседей, были крепкими герранами, но не того качества, что у Кормака и его спутников. Если бы сын Маэла куда-то спешил, мы бы их никогда не догнали. Но, как оказалось, они выехали на потеху и никуда не торопились.

Мы шли по их следу в приличном темпе, по холмистой местности, такой знакомой мне. Раты были большими, земля здесь была хорошая. Овцы усеивали невысокие холмы. На пастбищах пасся скот под присмотром траллов. Никто нас не приветствовал, все с опаской поглядывали на вооруженный отряд, в котором были витки и бламаур. Слух о нашем появлении распространится быстро, но это не имело значения. Наша добыча была не так уж далеко впереди.

Солнце уже клонилось к закату, когда Лало указал на дым, поднимавшийся над дубами вдалеке. Роща была бы хорошим местом для лагеря. Это мог быть и не Кормак, но следы копыт их лошадей вели в ту сторону. Я решил, что шанс, что это кто-то другой, невелик. Привязав каждого геррана лангфейтиром — веревкой, идущей от задних ног к шее, — мы сначала посовещались. Было решено подобраться достаточно близко, чтобы разведать обстановку до наступления темноты, и тогда наша атака могла бы произойти в сумерках, что давало реальное преимущество.

Мы с Торстейн приготовились, как к набегу. Лало никогда не носил доспехов, но у него были щит и копье, а также сакс. Он также был искусным лучником, а луков у нас было два, одолженных Гуннкелем. Векель, который обычно не сражался, сказал, что возьмет второй. Я не видел, чтобы он пользовался луком уже много лет, но только мы с Торстейн могли эффективно атаковать врагов. Это имело смысл; я лишь надеялся, что он метко стреляет.

Мы подошли к кромке леса, а затем Лало, словно темный призрак, скользнул между дубами и рябинами. Он вернулся вскоре, с лукавым выражением на лице.

— Это они, — предвосхитил он мой вопрос и добавил: — Семеро. Хорошие лошади. У одного длинные светлые волосы, и остальные ему подчиняются.

Я облизнул губы.

— Похоже на Кормака. Что они делают?

— Валяются у костра, жарят мясо, пьют. Много хвастливых разговоров.

— Часовые?

Лало усмехнулся.

— Нет.

«Идеально», — подумал я.

Мы дождались полной темноты, прежде чем занять позиции. Лало, способный бесшумно передвигаться туда и обратно, донес, что большая часть группы была пьяна или близка к этому состоянию. К досаде, Кормак был воздержан, причина чего была неясна. Векель предложил, чтобы Лало застрелил его первым, и дело с концом. Я и слышать об этом не хотел. Весь смысл засады, доказывал я, состоял в том, чтобы я отомстил за отца. Будет не то, если Кормака убьет Лало. Моя страсть победила.

Мы подкрадывались все ближе, ступая с невероятной осторожностью, чтобы не наступить на сухие ветки. С густой крапивой ничего нельзя было поделать, но заросли ежевики мы придерживали, чтобы не хлестнуть того, кто шел сзади. Мы часто останавливались, чтобы прислушаться. Ночь была приятной, прохладной, небо частично затянуто облаками. В неподвижном воздухе разносился жуткий, призрачный крик совы. Шорох в подлеске выдавал передвижение мелких тварей. Трижды пролаяла лиса и замолчала. Откуда-то издалека донесся характерный крик козодоя. Стали слышны и голоса, громкие, подогретые пивом, расслабленные. У меня сжался живот. После катастрофических событий в Дюфлине я и не думал о мести за отца. А теперь вот он я, и Кормак вот-вот будет подан мне на блюдечке. Если у Локи будет действительно хорошее настроение, то и меч может быть при нем. Я вознес благодарность богам, добавив: «Я этого не забуду».

Последние сто шагов были мучительно медленными, мы ползли на четвереньках. Я был с Векелем. Лало и Торстейн находились немного правее. Атака с противоположных сторон от костра уменьшила бы шанс на побег, но риск случайной стрелы был слишком велик.

Оставалось около половины пути, когда Кормак начал вещать. Я навострил уши. Это он подстрелил оленя. Это был лучший выстрел в его жизни, утверждал он, — и самый дальний тоже.

— Шагов сто пятьдесят, должно