– Рад за вас… А где же ваш Капитан Флинт?

– На судне, и все такой же балабол! Вот уж кто переживет всех нас!

– Сколько ему, по-вашему?

– Никак не меньше двухсот лет. А сколько зла повидала на своем веку эта птица?! Где она только не чистила свои перышки? И на Мадагаскаре, и в Суринаме, и в Провиденсе, и в Порто-Белло, теперь вот отпускает ругательства в бостонской пристани… Да-а, такие дела… И все бы ничего, капитан, но одна заноза не дает мне покоя, изо дня в день терзает сердце… Хокинс говорил вам о Ленни Крейге?

Я кивнул, вспомнив рассказ Джима на склоне Двуглавого холма.

– Этому скунсу каждый раз везло, то его спасали охранники, то собаки. Полгода назад я, наконец, незаметно проник в его спальню, чтобы сделать свое дело, но она оказалась пустой – чертов ублюдок сгинул из дома, и уже давно! Как оказалось, он продал плантацию и убрался с Ямайки в неизвестном направлении… Ничего, Сильвер настойчив и умеет ждать, он еще услышит хруст шейных позвонков этого черта!..

– Надеюсь, ваши круизы не имели ничего общего с пиратством?

– Нет, вполне себе мирные каботажные плавания. Старый моряк не может жить без моря… Если честно, капитан, век пиратства давно уже позади, от него остались одни воспоминания. Флинт был последним успешным джетльменом удачи. Пройдет еще немного времени, и не останется никого из тех, кто плавал вместе с ним, кто внимал его приказам. Уже сейчас участников былых и славных дел можно пересчитать по пальцам…

– Все в прошлом, говорите. Но как же вас угораздило получить такой шрам? И где?

– Думаете, Долговязый Джон ввязался в драку или нарвался на абордажную саблю? Все намного обыденней, чистая случайность тому причиной – цепной крюк возьми да и шарахни старому дурню по лбу во время разгрузки!

Мы поговорили о ценах на товары, вскользь коснулись политики. Я заметил, что гость стал чаще посматривать на большие напольные часы. «Торопится, – подумалось мне. – Свидимся ли еще когда-нибудь с этим жестоким, где-то лицемерным, но вместе с тем мужественным и остроумным человеком?»

– Мне пора, капитан, – сказал он, допив бокал. – Кто на время машет рукой, тот всегда в убытке.

– Еще один вопрос. Каким ветром вас занесло так далеко на север?

Сильвер вытряхнул золу из трубки в мраморную пепельницу и встал с кресла.

– Что привело меня в Массачусетс?.. Об этом узнаете из завтрашних газет. Не поминайте лихом старого моряка, дружище! Всего хорошего!

Я поднялся на ноги. Он пожал мне руку, улыбнулся своей широкой улыбкой, взял трость и, прихрамывая, направился к вестибюлю.

– Мистер Сильвер! – окликнул я его. – Тогда, у блокгауза, вы сказали, что со мной не случится ничего плохого… Если это было правдой, то, что подвигло вас к мысли о заступничестве?

Гость застыл на полпути и обернулся.

– Ах, это… В давней заварушке мою спину ценою тяжкого ранения прикрыл один моряк, звали его Тим Фэлкон. Высокий, косая сажень в плечах, светлые, словно выгоревшие на солнце, волосы. Он русский казак, бежал из сарацинского плена.

Меня будто окатили холодной водой. Такого откровения от Сильвера я никак не ожидал услышать.

– Что такое, капитан? – заметил он мое возбуждение. – Вам знаком этот человек?

– Хотите верьте, хотите нет, – проговорил я взволнованно, – Тимофей Соколов – мой дядя, двоюродный брат отца! Первый раз старый холостяк навестил нас в 30-х годах, а с середины 40-х так и вовсе поселился в нашем доме. Отец отдал ему комнату в западном крыле. Помню, прибыл к нам еле живой…

– Из-за ножевой раны в левом боку, – кивнул Сильвер. – Он здесь?! Я могу пожать ему руку?

– Дяди не стало неделю назад, – покачал я головой. – Cкоротечная горячка. Простыл на пристани в ненастье, доктора оказались бессильны.

Гость перевел взгляд на танцующие язычки огня в камине. Было видно, что его охватила волна воспоминаний.

– Жаль, – проговорил он со вздохом. – Я ценил этого человека, мог положиться на него в трудную минуту. Приятным был в обхождении, владел несколькими языками, умел рисовать, а буквы выводил с такими завитками, что иных брала зависть… Покопайтесь в его вещах, он держал при себе тетрадку с рисунками и записями, вроде морского дневника. Найдете в ней и мою физиономию.

Я на секунду задумался. Да, дядя умел и любил рисовать, и у него имелась тетрадка. Средних размеров, пухлая, в обложке из телячьей кожи, в которую после печальных похоронных мероприятий я так и не удосужился заглянуть.

– Ну, вы меня и удивили!.. Это ж надо, дядя был на короткой ноге с вами!.. Но постойте! Выходит, он знал Флинта, Билли Бонса?

– Хм-м, еще бы!

– Черт! Он никогда об этом не рассказывал ни мне, ни моему отцу!

– Не считал нужным это делать, капитан. Не вам объяснять, почему… Хотя, по большому счету ему было нечего скрывать… Ну, желаю удачи!

Сильвер решительно зашагал к выходу. Одевшись с помощью служанки и уже находясь в открытых дверях, сквозь шум дождя бросил напоследок:

– Погодка-то портится все больше, но дело есть дело.

Днем позже, просматривая «Бостонский вестник», в одной из колонок я наткнулся на следующие строки: «Вчера, задолго до полуночи, в своем собственном особняке на Ганновер стрит был найден мертвым Леонард Крейг, в недавнем прошлом ямайский плантатор. Неопознанный убийца сломал ему шею».