– Тише, – ответила она. – Как мне ее жалко! Я думаю, случится что‐нибудь ужасное.

Вскоре мы услышали, как лагерный глашатай громко объявляет, что в палатке Большого Озера – нашего вождя – состоится совет, и перечисляет имена тех, кто должен присутствовать: владельцы магических трубок, зрелые охотники и воины, мудрые старики. По одному они стали собираться в палатке вождя. В лагере установилась глубокая тишина.

Мы уже позавтракали, и я успел выкурить две трубки, когда снова раздался голос глашатая: «Всем женщинам, всем женщинам! – кричал он. – Вы должны немедленно собраться в палатке нашего вождя, где будет подвергнута публичной казни жена, виновная в неверности. Вы должны быть свидетельницами того, что постигает женщину, опозорившую своего мужа, своих родных и самоё себя».

Я понимал, что очень немногие женщины хотят туда идти, но следом за глашатаем шагала группа Бешеных Псов из Общества Друзей – своего рода лагерная полиция; она перемещались из палатки в палатку и заставляла женщин выходить. Когда один из полицейских поднял полог нашего жилища, Нэтаки метнулась ко мне и судорожно вцепилась в меня.

– Идем, – сказал «полицейский», заглядывая в палатку, – идем быстрее. Разве ты не слышала приглашения?

– Она больше не пикуни, – заявил я спокойно, хотя был сильно рассержен. – Она теперь белая женщина и никуда не пойдет.

Я думал, что Бешеный Пес может начать спорить, но ничего не последовало. Он опустил входной полог и ушел, не говоря ни слова.

Мы напряженно ждали, как будут развиваться события.

– Что они собираются делать? – спросил я. – Убьют ее или?..

Нэтаки содрогнулась и не ответила, только еще крепче прижалась ко мне. Внезапно мы снова услышали пронзительные вопли. Затем опять наступила тишина, пока не заговорил мужской голос: это был наш вождь.

– Кьи! – сказал он. – Все вы, стоящие здесь, были свидетелями того, какая кара постигает неверную своему мужу. Измена – великое преступление. Давным-давно наши отцы держали совет, как до́лжно наказывать женщину, принесшую горе и стыд в палатку мужа и родителей. И как совет повелел, так и поступили сегодня с этой женщиной, чтобы всем видевшим казнь она послужила предостережением. Женщина теперь отмечена знаком, который будет носить всю жизнь. Куда бы она ни пошла, люди, взглянув на нее, засмеются и скажут: ага, женщина с отрезанным носом! Вот идет женщина дурного поведения, хороша, нечего сказать!

Затем несколько мужчин один за другим произнесли краткие речи схожего содержания, и когда они закончили, вождь велел всем разойтись. Женщина, подвергшаяся казни, пошла на реку смыть кровь с лица: ей отрезали нос, отсекли от переносицы до губы одним кривым разрезом. Это было ужасное зрелище – живой череп.

А юноша? Он поспешил в свой лагерь, к себе в палатку, как только виновную поймали. Ему ничего не сказали, ничего ему не сделали. В этом и цивилизованные и нецивилизованные народы одинаковы: страдает всегда женщина, мужчине ничего не делается.

– Понимаешь, – говорила мне Нэтаки, – эту женщину не в чем винить. Она всегда любила Две Звезды, но он очень беден, и ее дурной отец заставил дочь пойти за нехорошего старого Глядящего Назад; у него уже есть пять жен, с которыми он обращается подло и жестоко. Ах, как мне ее жалко!

Глава XI

История кутене

Мы только что позавтракали. Нэтаки расчесала волосы и заново заплела косы, перевязав их голубой лентой, нарядилась в свое лучшее платье, надела самые красивые из своих мокасин.

– В чем дело? – спросил я. – По какому поводу весь этот парад?

– Сегодня Одинокий Вапити вынесет свою священную трубку и пройдет с ней по всему лагерю. Мы последуем за ним. А ты не собираешься идти?

Конечно, я собирался и тоже надел нарядную одежду: замшевые штаны с бахромой и вышитыми ярким бисером лампасами, замшевую рубашку с бахромой и бисерной вышивкой, роскошно разукрашенные мокасины. Должно быть, в этом наряде у меня был живописный вид; волосы уже так отросли, что спадали мне волнами на плечи. Индейцы терпеть не могут короткие стрижки. Не раз я слышал, как, рассказывая о старом времени, о разных агентах и других видных представителях Американской пушной компании, индейцы говорили: «Да, такой‐то был вождь – у него были длинные волосы. Сейчас уже нет белых вождей: все, с кем мы теперь встречаемся, коротко острижены».

Мы опоздали. Внутри палатки знахаря и вокруг нее собралась такая толпа, что нам не удалось протиснуться поближе, но шкуры покрытия были кругом завернуты кверху, и мы могли видеть, что делается внутри. Очистив руки дымом горящей душистой зубровки, Одинокий Вапити снимал покровы с трубки, точнее – с ее чубука. При снятии каждого слоя он и сидевшие в палатке пели соответствующую песню. Они исполнили песни антилопы, волка, медведя, бизона – последняя пелась очень медленно, низким голосом, торжественно.

Наконец длинный чубук, укутанный в меха, роскошно украшенный пучками орлиных перьев, был освобожден от покровов. Благоговейно взяв трубку, Одинокий Вапити поднял ее к солнцу, опустил к земле, поочередно направил на север, юг, восток и запад, произнося молитву о даровании нам всем здоровья, счастья и долголетия. Затем, встав с места и держа чубук перед собой в вытянутых руках, индеец в медленном спокойном танце двинулся из палатки наружу. Мужчины один за другим – в том числе и я – последовали за ним. Подтянулись также и женщины и дети, и образовалась длинная процессия, похожая на змею, извивавшуюся среди палаток лагеря. Несколько сот человек пританцовывали и распевали песни магической трубки. Закончив одну песню, мы делали небольшую передышку перед тем, как начать следующую, и в это время народ разговаривал и смеялся. Люди были счастливы; не было среди них ни одного, кто не верил бы в действенность молитв и поклонения, в то, что Солнцу угодно зрелище разодетых в лучшие наряды и танцующих в его честь индейцев. Так мы двигались вперед, пока не обошли кругом весь лагерь; когда шедший во главе Одинокий