Ревека выбросила травинку и слегка усмехнулась. Одними уголками рта.

– Дело чести.

– Ну что, продолжим урок?

– Думаю, хватит на сегодня, – Ревека поднялась. – Поехали.

Они подошли к лошадям, привязанным к стволу молодого платана. Лошади были из конюшни губернатора. Поскольку Ревека была с ним в хороших отношениях, можно сказать, на короткой ноге, он разрешал ей пользоваться конюшней.

– Деньги будут, – Ревека вскочила на коня. – Много.

– Грабёж – не самый честный способ заработка… Петруша вслед на ней впрыгнул в седло.

– Ты снова о чести? А те, кого мы грабим, разве честным путём добывают своё золото?

– Значит, надо вернуть его тем, кого ограбили они.

– Это невозможно. Кому возвращать? Индейцам? Которых убивают после того, как у них отняты сокровища. Неграм? Рабским трудом которых выращивается табак и добывается сахар. Мы что, будем ходить по плантациям и раздавать каждому по горсти пиастров? Ты рассуждаешь как ребёнок, капитан Пит! Нет, мы будем разорять и грабить тех, кто сам грабит и угнетает. Это будет им наказание, в этом и есть справедливость. Мы, флибустьеры, – свободные люди и боремся за свободу других. Мы создаём справедливое общество берегового братства, где каждый получает по заслугам за своё мужество и отвагу. Мы воюем со всем миром, неправедным, лицемерным и лживым!

Ревека пришпорила коня и поскакала так быстро, словно выпущенное из кулеврины ядро. Петруша еле догнал её уже в сотне ярдах от города. Они отвели лошадей в конюшню губернатора и отправились пешком к таверне «Хромая черепаха». По дороге Ревека продолжила разговор:

– Впрочем, если ты хочешь оставаться верным своим нравственным идеалам, можешь расторгнуть союз со мной и Джеймсом.

– Нет. Я человек чести и именно поэтому не хочу расторгнуть этот союз. Я поклялся заплатить кровью, чтобы вернуть долг человеку, спасшему мою жизнь и жизнь моих товарищей. То есть вам, Ревека!

– О, как высокопарно! Но ты уже вернул мне долг, когда помог освободить Джеймса.

– Для меня этого недостаточно. Кроме того, я не один. Я не хочу бросить и предать своих товарищей, а они настроены быть с вами в одной команде.

В «Хромой черепахе» их ждали Джеймс Мэй, Боб Стингер, Вильям и Степан.

– Негоцианты приняли товар с моего корабля, – сказал Джеймс, когда Мари поставила перед каждым по кружке грога. – Крюйт-камеры полны свежего пороха. Команда ждёт команды, простите за каламбур. Но мне нужно ещё дней пять-шесть для завершения ремонта. И можно выступать.

– Вы хотите взять реванш в Сен-Силио? – спросил Петруша.

– Это мой долг. И тем, кто не знает, могу рассказать, почему. Мой брат был якобитом[43]. У нас с ним были разные религиозные взгляды, я протестант, он католик, но мы всё равно оставались братьями и любили друг друга. Десять лет назад я служил лейтенантом британского военного флота. На одном из линейных кораблей в составе эскадры я отбыл из Честера к Сен-Мало на битву с французским флотом, а мой брат тем временем находился в рядах якобитов в осаждённом Лимерике. Когда я вернулся в Честер, узнал, что войска Вильгельма III жестоко расправились с якобитами, а сам Яков II изгнан во Францию. Те, кто остался в живых, были осуждены и отправлены на каторгу в Новый Свет. Я написал рапорт об отставке и отправился разыскивать брата.

И я нашёл его. На острове Сен-Силио. В качестве раба он трудился на табачной плантации, принадлежавшей полковнику Бартлетту, коменданту крепости. Это на редкость омерзительная личность как внутренне, так и внешне. Нет, по фигуре он высок и статен, но лицо его, маслянистое и круглое, с маленькими белёсыми поросячьими глазками, вызывает полное отвращение.

Белые рабы содержались вместе с неграми в самых скотских условиях. Их истязали за любую провинность и заставляли работать без продыху. Там было ещё несколько друзей моего брата, которые, несмотря на наши политические разногласия, были также моими друзьями. Я предложил полковнику Бартлетту выкуп за моего брата, но он лишь усмехнулся мне в лицо: «Скажи спасибо, что я не повесил на раскидистом платане этих католических свиней!»

– Почему ты не вызвал его на дуэль? – спросил Петруша.

– Я вызывал. Но Бартлетт не принял мой вызов, он с дерзкой надменной ухмылкой велел своим офицерам вытолкать меня вон. Да и что толку, если бы он умер? Вызволить брата я всё равно бы не смог, даровать ему свободу мог только сам Бартлетт.

Я прожил там год. Тайком мне иногда удавалось увидеться с братом и передать ему и его товарищам нормальной еды и медикаментов. Но через год брат умер от избиения бичом. Как мне рассказали, он посмел что-то дерзкое высказать Бартлетту по поводу обращения надсмотрщиков с рабами. И Бартлетт велел этим самым надсмотрщикам показать ему «нормальное» обращение. Его заковали в колодки и забили до смерти. Вот тогда я поклялся отомстить полковнику Бартлетту.

Однако мои финансы подходили к концу, и мне необходимо было подыскивать заработок. Я хотел наняться на какое-нибудь судно. И вдруг я услышал в таверне разговор двух моряков. Они сетовали, что их корабль неожиданно остался без шкипера, который умер от малярии, а им надо срочно отправляться в море. Команда состояла из опытных моряков, но никто из них не смыслил в навигации, поэтому дойти до Тортуги и не промахнуться или не сесть на мель по пути – задача была для них непростая. Тогда я им предложил, что смогу довести их корабль до Тортуги. Это был корабль Роберта Грея. Роберт был человеком отважным, прирождённым лидером, прекрасным стратегом и командиром, а вот управлять судном он не умел и в навигации не разбирался, и я стал у него штурманом и помощником. Так началась моя карьера пирата. Потом на корабле появилась Ревека, Роберт сразу поставил условие, что это только его женщина. Поэтому даже после гибели Роберта никто не смел на неё посягнуть.

– Да, – улыбнулась Ревека. – Так я и стала Чёрной Вдовой. И капитаном «Великолепного». Благодаря Джеймсу, это он научил меня морским премудростям. А у Джеймса к тому времени появился уже свой корабль.

– Который, увы, теперь покоится на дне лагуны возле Сен-Силио.

– Я, между прочим, предупреждала Джеймса, что не стоит нападать на крепость в одиночку. А я не могла ему помочь, потому что из-под носа уходил лакомый кусок – испанский караван.

– Зато теперь пойдём на приступ тремя кораблями, – Джеймс набил табаком трубку. – И с благословления губернатора Тортуги.

– Как вам удалось его в этом убедить? – поинтересовался Вильям.

– В этом его убедила алчность. В Сен-Силио свозятся награбленные ценности. Их в скором времени