– Предпочитаю лошадей, – отвечал бывший кавалерист.

– Распоряжусь, чтобы вам выдали самых выносливых.

– Я сам их выберу, – последовал ответ, еще более понравившийся Оливейре.

– Насколько мне известно, у вас есть опыт в картографии, – заметил полковник. – Мы были бы очень признательны за хотя бы приблизительные планы маршрута.

– Терпеть не могу слово «приблизительность», дон Серхио, – отвечал кандидат на мексиканскую виселицу. – Можете рассчитывать на мою точность.

– Отлично, дон Рамон! – окончательно успокоился полковник. – Я также наслышан, что вы отыскали проводника из местных. Найти индейца, согласившегося отправиться в те места, – большая удача.

– Что касается данной экспедиции – невероятно большая!

– Его услуги будут щедро оплачены нашим ведомством, – поспешил успокоить мексиканца чуткий Оливейра и продолжил: – До перевала вас сопроводят солдаты. Далее – самостоятельное движение. Нужно убедиться, что озеро существует. Затем, по возможности, следует как можно детальнее его закартографировать и вернуться по той же дороге. Проторенная вами тропа интересует нас не меньше водоема, вот почему прошу особенно тщательно фиксировать встретившиеся ручьи и колодцы, пусть даже заброшенные, и прикинуть, насколько путь, которым вы пройдете, подходит для переброски орудий.

– Могли бы об этом не говорить, дон Серхио.

Оливейра кивнул.

– Мы предполагали, что подготовка к столь серьезному мероприятию займет гораздо больше времени, но парагвайцы спутали карты. Прошу простить меня, дон Рамон, я побеспокоил вас раньше оговоренного времени, однако теперь каждый час на счету. Кстати, вам ничего не говорит имя Хуан Беляев?

– Только то, что обладатель этого имени носит на своих плечах весьма дорогую голову.

– Надеюсь, вы представляете, насколько возрастет ваша награда, когда вы вывалите ее на мой стол! – то ли шутя, то ли всерьез воскликнул предводитель боливийской разведки.

– Тысяча английских фунтов – неплохая прибавка.

– Она целиком ваша, если голова Беляева украсит собой стену моего охотничьего домика, – опять-таки то ли в шутку, то ли всерьез заверил мексиканца полковник. – А теперь о главном. Как вы думаете, дон Рамон, в чем истинная причина того, что в Бореаль до сих пор не совались ни мы, ни парагвайцы? Непроходимая сельва? Дикие звери? Болота? Москиты? Тропические ливни? Постоянные туманы в центральной части? Разумеется, нет. Наши солдаты забирались в такие уголки Кордильер, где выживают разве что лишайники. Но территорию в центре Чако даже гуарани испокон веку обходят стороной – вот почему мы не имеем о ней никакого представления. Искать озеро заставляет крайняя нужда, дон Рамон. Нас подталкивают к тому обстоятельства.

Однако мексиканец и на этот раз был в курсе:

– Морос?

– Именно, – подтвердил Оливейра. – Попали в самую точку. Черт подери, в двадцатом веке, в Южной Америке, по соседству с электричеством и машинами – сущая Полинезия!.. Трудно поверить в то, что государства, у которых есть танки и аэропланы, страшатся каннибалов, однако же, дон Рамон, с этим приходится считаться…

– Какие у вас есть сведения о тамошних людоедах, дон Серхио?

– К сожалению, их немного. Мака и чимакоко утверждают: морос бродят в центральных районах сельвы, но не гнушаются время от времени нанести визит и на окраины. Никто их никогда не видел, но скот пропадает регулярно. Есть случаи похищения людей. На месте пропаж то и дело обнаруживают человеческие следы: размер ступни, как правило, очень маленький. Распространены слухи, что морос поедают даже кости, предварительно растирая их в порошок. Индейцы жутко боятся этих тварей и уверяют: в случае схватки с ними снайперы бесполезны, они и за винтовки не успеют схватиться! Эти дьяволы лазают по деревьям, как обезьяны, великолепно маскируются, намазываясь соком какого-то кустарника, и, думаю, вполне способны ухлопать из своих доисторических луков самых опытных следопытов… Так что лучший вариант – постараться избежать контактов.

– Избежать не получится, – ответил Рамон.

– Вы уверены?

– У меня было время поговорить с гуарани, переселившимися в Пуэрто-Суарес. Кстати, мой проводник как раз родом из тех мест. Он утверждает, что охраняющие озеро морос – особая порода. Дикари не пропустят мимо себя даже мексиканского таракана, а это весьма проворное насекомое, можете не сомневаться. Никто не знает, как у них это получается, но факт есть факт. Так как оружие при встрече с ними бесполезно, остается лишь один вариант – пройти безнаказанно.

– Он точно существует, дон Рамон?

– Несомненно. И я его использую, дон Серхио. Я его в полной мере использую.

«Corazón de América»[21] 

Иван Тимофеевич прекрасно знал, с каким багажом следует покорять непроходимую сельву. К удивлению Экштейна, кроме личного оружия (сюда входил и видавший виды беляевский маузер С96, с которым тот не расставался еще с Гражданской, с трудом провозя изделие знаменитой фирмы через все границы, пока не оказался с ним в тропическом Парагвае) и карабинов, имущество путешественников состояло всего лишь из нескольких ящиков с провизией и боеприпасами, двух бурдюков для воды и холщового мешка, горловину которого туго перехватила бечевка. Весь этот нехитрый скарб был загружен на борт шаткого пароходика с сентиментальным названием «Corazón de América» за считанные минуты.

Что касается двухпалубного блина с трубой, посреди которого кособочилась ободранная капитанская рубка, весьма смахивающая на хижину дяди Тома, допотопное транспортное средство не внушало доверия даже видавшим виды офицерам, конвоировавшим партию новобранцев в район боливийской границы. Их подопечные, груженные, словно кули, винтовками, ранцами и мешками, забирались на борт с не меньшей настороженностью. Наконец прозвенела рында на пристани. Полуголый помощник капитана не отказал себе в удовольствии дернуть за веревку гудка, звук которого оказался душераздирающим. Смертельно раненное животное завопило еще раз. Многочисленным гражданским и военным пассажирам, судя по всему, этот рев был привычен. Из рубки высунулась ухмыляющаяся физиономия помощника, проснулся жестяной рупор самого капитана, пыхнул жирный дым из трубы, зачавкала мутная вода за кормой – и путешествие началось.

Перепрыгивая через вытянутые ноги взрослых, по кораблю носились дети. Женщины, безостановочно болтая, доставали из чрева плетеных корзин вареные яйца и лепешки. Палубу окутал запах дешевых сигарет. Для впервые оказавшегося на столь экзотическом судне Экштейна впечатлений было более чем достаточно: совсем еще безусые защитники Парагвая, чиновники, обитатели селений, расположенных по берегам реки, их жены, отпрыски, а также коренные индейцы представляли из себя исключительно пестрое зрелище. Вскоре взор молодого человека притянул к себе еще один участник беляевской экспедиции. Представленный Экштейну незадолго до отправления бородач Василий Серебряков – чудом спасшийся из красного плена донской казак, исходивший по сельве с Иваном Тимофеевичем не одну сотню километров, – не отличался словоохотливостью. Сидя на пресловутом холщовом мешке, этот боевитый рубака в папахе, черкеске и с кинжалом в черненых серебряных ножнах на поясе попирал палубу мягкими