и вспыхнула лампочка Эдисона. Обследовав карманы сюртука, плаща и пальто, новый жилец повертел в руках головные уборы и протряс всю обувь. Трости — одна с набалдашником, а другая с ручкой в виде гусиной головы — никак не разбирались и пустых полостей внутри не имели. Ардашев примерил на себя чужой сюртук. Оказалось, что он с Аким Акимовичем был одного роста и схожей комплекции. Обувь тоже была того же размера, что и у него. Правда, Шидловский слегка косолапил на левую ногу, отчего левый каблук был сильнее стёрт, чем правый.
Дипломат прошёл в гостиную. Скрипел под ногами натёртый до блеска паркет. Предыдущий жилец отличался сугубой аккуратностью, несвойственной холостяку. Здесь нельзя было отыскать ни одной брошенной вещи. Правда, и мебели было немного: диван, деревянное кресло и письменный стол с дешёвой чернильницей и пером на держателе, каменный стакан с остро заточенными карандашами и футляр для очков. Пепельница из малахита и спичечница свидетельствовали, что постоялец был большим любителем портить свои лёгкие. Два ящика стола и дверца оказались запертыми. Ключей Ардашев не нашёл. «Всё правильно, — подумал он, — если бы они были вставлены в замки, то какой был бы тогда от них прок?»
На подоконнике аккуратной стопкой лежали книги: Ксавье Де Монтепен «Кровавая рука», Гебелер А. «Собрание скахографических и других шахматных задач, в том числе полный шахматный букварь, маты политические, юмористические и фантастические», Марсель Корро «На том берегу Стикса», И. Шумов «Правила шахматной игры между двумя, тремя и четырьмя игроками» и «Шахматная игра. Теоретическое и практическое руководство» Нейман Г., R. Lange «Deutsche Kurzschrift»[40].
Буфет с посудой, массивный обеденный стол на восемь человек и четыре стула встретили Ардашева в столовой. На прибитой к стене этажерке взгромоздились похожие на коробку полочные часы с маятником английской фирмы «Ансония» и недельным ходом. Острые, как казачьи пики, стрелки замерли на одиннадцати. Климу вспомнилась вычитанная где-то остроумная фраза, что сломанные часы не стоит выбрасывать, ведь дважды в сутки они тоже верны. Ключ для завода покоился тут же. Ардашев сверил время по карманному хронометру и, открыв стекло, установил его. Затем вставил ключ в отверстие задней стенки и, накрутив пружину «англичанина» до отказа, качнул маятник. Механизм заработал.
Не теряя времени, дипломат исследовал содержимое буфета. Он оглядел все стенки, полки и ящики; простучал даже ножки, но ключей от письменного стола не нашёл.
Спальня смотрелась прилично: застеленная железная кровать венского фасона с медными никелированными стойками на колёсах, украшенными четырьмя полированными шарами. На одном из них играл солнечный луч, рисуя на стене причудливые блики. Из-под простыни выглядывал матрац из пенькового тика, набитый конским волосом, который кое-где уже вылез из углов. Тут же высился широкий платяной шкап с зеркалом. В нём на распялках висели два костюма, три вицмундира (повседневный, парадный и походный), фрак и три жилетки. Клим проверил карманы всех облачений, но они были пусты. На нижней полке Ардашев насчитал четыре комплекта белья, выше — три накрахмаленные и наглаженные сорочки, а дальше — галстуки разных видов, воротники, манишки и манжеты. В нижнем выдвижном ящике хранились носки и подтяжки к ним.
Ардашев проследовал в ванную комнату. Свет в неё проникал через небольшое окошко под самым потолком. Она ничем не отличалась от подобного помещения в таком гостиничном номере самого «аристократичного», как писал путеводитель Бедекера, отеля «Бристоль». Начинка была обычная: чугунная ванна на металлических львиных лапах, керамическая раковина с мыльницей и бронзовые краны для холодной и горячей воды. На деревянной полочке можно было увидеть вполне банальные предметы: помазок для бритья, опасную бритву «Генкельс», одеколон «Икзора Бриони», керамическую чашу для взбивания пены, зубной порошок «Северное сияние» и зубную щётку. В углу — ватерклозет и мусорное ведро с крышкой. Рядом — плетёная корзина для грязного белья. Опрокинув её, Клим рассмотрел пять пар грязных носков, одно несвежее исподнее, три ношеные сорочки и два мятых носовых платка.
Соседняя с ванной комнатой дверь вела в кладовую — узкую и длинную, как гроб. Вдоль стен тянулись деревянные стеллажи из струганых досок, заставленные всякой всячиной: сапожный крем в жестяной банке, моток бельевой верёвки, щётка и бархотка для обуви, бутылка подсолнечного масла и десятилинейная керосиновая лампа[41] на изящной ножке с едва заметным отпечатком чьих-то пальцев на стеклянной колбе. Клим поднял лампу, и под ней лежали ключи. Он хотел её уже опустить, но что-то в ней ему не понравилось. Дипломат взял керосинку в руки, покрутил и, лишь когда увидел, что фитиль совсем новый, всё понял: в ней никогда не было керосина. Но зачем тогда снимали колбу? Загадка оставалась неразгаданной лишь до тех пор, пока Ардашев не снял стекло и не добрался до резервуара. На железном дне лежал шпионский фотоаппарат «Ланкастер», закамуфлированный под карманные часы, легко помещающиеся в кармашке жилета. Клим познакомился с принципом работы этой самонаводящейся миниатюрной камеры на недавних курсах в окрестностях Выборга. При её открывании подвижным рычагом, выступающим через прорезь в заднем корпусе часов, автоматически выдвигались шесть подпружиненных секций для фокусировки, образующих сильфон[42] камеры, имеющей внутреннюю менисковую линзу и простой шторный затвор[43]. Крышка на задней части корпуса открывала съёмный экран из матового стекла размером 2,5 сантиметра на 3,2 сантиметра. На передней панели корпуса читалась круглая, как на монете, гравировка: «J. Lancaster & Son Patent Birmingham». На тех же разведочных занятиях Ардашев научился работать и с более поздней модификацией, имеющей падающий тёмный затвор и несколько больший размер, позволяющий делать снимки размером 5 на 3,8 сантиметра. Однако существенным недостатком этой модели было отсутствие задней крышки. Вместо неё установили бо́льшую рамку экрана. Такие «часики» не стоило вынимать из жилетного кармашка при посторонних. Фотоаппарат был не заряжен. Тут же лежала пачка запасных пластин, упакованных в светонепроницаемую чёрную бумагу. «Неплохо! — обрадовался Клим. — Мне подобная штука пригодится. Но вот откуда она взялась у Шидловского — непонятно».
Клим убрал «Ланкастер» в другой карман жилетки и вернулся в гостиную. Он открыл все три замка и выдвинул ящики. К своему удивлению, он не нашёл в них ничего такого, что заслуживало бы внимания. В первом, самом большом, обнаружил нераспечатанную пачку почтовой бумаги, коробку перьев и несколько карандашей; во втором — перочинный нож, а в трёх боковых — пузырёк чернил, бювар с копирками и промокательной бумагой, спички. В самом нижнем ящике лежала отвёртка и небольшой молоток. «Что за чертовщина? — усевшись в деревянное кресло, размышлял дипломат. — Для чего нужно было прятать ключи от стола,
