поппея в подполье отбивает морзянку

уже вплотную к императорскому замку

кругом вражьи рыла и все меньше любимых

из зажженной свечи сочатся вверх потемки

учини опись погосту где вмиг в могилах

наши предки и бок о бок наши потомки

тесно им шуршат как опарыши в парашах

евреи за красных или они за наших

уволокли в храм словно муравьи менору

об руку с арабами и всеми другими

куда гонять сенеку не пришло нерону

ни в одну из голов пока не отрубили

ветер чуть доносит бравое харе кришна

пробуем подпеть да не у каждого вышло

просыпаешься ты опять в сопящем классе

марья львовна выдает секреты вселенной

андромеда в уме лишний парсек в запасе

перемигиваешься через парту с леной

рука рефлексом на коленке у смирновой

новый космос трепещет под сердцем сверхновой

«лето которому финиша нет…»

лето которому финиша нет

зубчатый стрекот в эфире планет

ворот над звездным проломом колодца

все остается

лемеха землю жующий металл

было и сам на земле обитал

борозду вдоль по линейке каната

правил когда-то

штоф на столе если гости придут

кадка в саду где сулила приют

лунному диску сортир на отшибе

здесь мы и жили

звезды проворны как блохи в меху

как же сужается небо вверху

исстари здесь предвещало кончину

небо с овчину

где я в каком несусветном раю

чем я нездешнюю землю жую

пусть навсегда остается под паром

челюсти даром

лемех и ламех чиновник и ной

снов навигатор в юдоли иной

челюсти марлей леченье от боли

в темной юдоли

лето споткнется подернется пруд

пеплом когда напоследок придут

снов насылатели знают они лишь

где этот финиш

утрата симметрии

приснилось зеркало но сам я в нем не сплю

мне даже невдомек что вот лежу и вижу

себя во сне глаза распахнуты вовсю

с той стороны стекла сквозь жир его и жижу

добро бы зависть в нем мерещилась к тому

кто глупым первенством предпочитал кичиться

но отраженному не втолковать уму

чем подлинней в стекле ребро или ключица

и что за фишка явь когда чугунным сном

объят оригинал от копии отлично

а зеркало во сне и призрак бдящий в нем

к моей реальности не пригнан симметрично

уже всерьез боюсь что встану и уйду

не тот который сплю а тот который видит

меня в стеклянный лес попавшего в бреду

откуда из двоих один на волю выйдет

открыл бы кажется уже глаза но свет

скребет пустой зрачок и огибает тело

а наяву нигде оригинала нет

там смерклось зеркало и время опустело

лабиринт

сперва на выбор стороны равны

идти и верить не меняя галса

и я держался правой стороны

какую выбрал с той и оставался

мне объяснили правило руки

у входа где привратники оравой

но если петли или тупики

то выбор между левой или правой

ничья и я ступил в припадке сил

но что в конце не знал и не спросил

я честно шел и старился внутри

аттракциона мой маршрут был долог

а выбор тверд пройди или умри

в пути как праздный приказал тополог

на срезе жизни множились года

скребло в глазах от пыли и опилок

крутой зигзаг направо и тогда

глаза уперлись в собственный затылок

отныне способ стал и вовсе прост

и я пристроился себе же в хвост

там гады понавешали зеркал

он пер вперед покачиваясь в пьяном

бреду и поминутно извлекал

на свет бумагу с самопальным планом

я честно шел сквозь камень и стекло

пока меня как в циклотроне атом

не расщепило и не обрекло

блуждать с неотличимым дубликатом

вдвоем а на ближайшем вираже

маршировало четверо уже

стремись неисчислимая орда

на шлюзы напирающая свора

но как себя в ней вычислить когда

на выходе пусть даже и нескоро

взорвется свет испугом окатив

что предпринять чтобы толпа отстала

и точно отличить локомотив

от единиц порожнего состава

из легиона тел который тот

кто собственными заплатил за вход

«за ближним востоком есть дальний восток…»

за ближним востоком есть дальний восток

там был в старину император жесток

из жителей жег смоляные огни

чтоб ночь со стены освещали они

а днем подмываемый ленью

был слаб к соловьиному пенью

за ближним востоком есть дальний восток

там новые сутки пускают росток

давно император вмурован в скалу

но в чанах начальники месят смолу

вперяя чиновные очи

в чертог наступающей ночи

за ближним востоком есть дальний восток

там птица садится на шаткий шесток

там ходят у самой рассветной каймы

примерно такие же люди как мы

по каменным стенам и башням

огнем полыхая всегдашним

тиресий

он удержался от высоких фраз

и выразился сдержанно и скупо

когда свой собственный увидел глаз

глядящим нагло из тарелки супа

еще не то случается порой

в иной корчме в обеденную пору

с биточками он проглотил второй

и весь открылся внутреннему взору

представ себе в изнаночной красе

без якоря на бурных водах буем

он понял что субъект неописуем

и перестал писать а жил как все

быть может это был теперь не он

слепец скулящий в придорожной нише

но стала суть прозрачна как нейлон

на чьих-нибудь шальных ногах и выше

орбиты упирая в небеса

стрелял заплесневелые коврижки

и слыл в округе мудрым как лиса

но был молчун и виртуоз отрыжки

лишь за амбаром переждав дождя

блокаду где кругом коровьи слитки

он представал самим собой без скидки

прозревшим задом звезды обводя

каплан

в овраге катаракт в краю поганом

где камни на сочувствие скупы

полуслепая женщина с наганом

лицом к лицу с немилостью судьбы

ну дурь курила бы или хромала

а то глазным изъяном подвела

кто ей диоптрий отслюнил так мало

что целясь в зло она не видит зла

и будущее алыми волнами

толпу смывает с пирса как котят

судьба одержит верх что будет с нами

хоть с тем же мной когда меня родят

в стране где вся навыворот плерома

под сажей божий промысел угас

история