отринув прочь балласт души и тела

со всем твореньем в статусе войны

он называл неважно вслух в уме ли

по именам предметы и они

послушно пропадали как умели

но оставалось зеркало к нему

он шагом марш зрачки нацелил резче

и видит в амальгаме как в дыму

графиню и свои другие вещи

он с ненавистью оплевал стекло

сложил привычные фонемы в слово

и зеркало исчезло как могло

повременило и возникло снова

и не подвластный тлену и греху

ласкал мозги не достигая низа

астральный шлейф графини наверху

или она вообще была маркиза

тогда в последней ярости скребя

орбиты глаз и натюрморт картины

он сам назвал по имени себя

и весь исчез а вещи невредимы

зверь

чуть откроешь на улицу дверь

дрожь в коленях и лоб как пергамент

потому что животное зверь

на пороге стоит и пугает

а живет оно в чаще лесной

где и в полдень поди не светает

и очнувшись от спячки весной

без разбора всех встречных съедает

словно перст во вселенной одно

счета нет припасенным обидам

и грустит неизбывно оно

над своим вымирающим видом

я наверное сильно не прав

истребив в себе всякую жалость

у животного землю украв

где охотно оно размножалось

не судьба мне сиять как хочу

помыкать я природой не вправе

посолю я себя поперчу

на корягу прилягу в дубраве

стану кротко считать до пяти

чтоб оно меня выследив съело

если совесть диктует уйти

надо действовать быстро и смело

спиди

временами ко мне приходила живая мышь

настоящая в что ни на есть натуральном виде

я на мышь не роптал и не топал ногой а лишь

потакал баловству и придумал ей имя спиди

но кормить не кормил потому что тогда бы она

всю родню до троюродной в дом а дохода мало

у мышей что ни жизнь то тяжелые времена

никакому диккенсу в страшном сне не бывало

я остался в сторонке хотя и не гнал взашей

избегал поощрять беготню и другие трюки

тут ведь как рассуждаешь кто сотворил мышей

пусть о них и печется а сам умываешь руки

но печется вполсилы откуда и брешь в строю

чья-то мелкая участь опять обернулась шуткой

погулял по соседним квартирам хотя в свою

не пустил крысобой с арсеналом отравы жуткой

с той поры эта спиди не ходит уже ко мне

поголовье белок с пожарной лестницы реже

и шелковицы прежней не вижу теперь в окне

только жестче земля а звезды на небе те же

пустяки все равно бы она умерла и так

не одна же ей-богу утрата на всю планету

даже если и сыра ей не купил на пятак

а пятак потерялся искать интереса нету

мы

пламя смахивал кретин

с фитиля

поснимали как один

кителя

в угол ставили унты

чепчик прочь

злое время темноты

нынче ночь

снится странное в кругу

время год

с диплодоком на лугу

теплоход

сильный пойманного ест

в створки рта

не покинет этих мест

темнота

пустоту свою дитя

обниму

нам проснуться бы хотя

одному

каждый в ужасе своем

недвижим

там где порознь и вдвоем

мы лежим

ни подвинуться ни лечь

половчей

нету ангельских сиречь

трубачей

слов со смыслом не связать

после тьмы

больше некому сказать

это мы

свидание

спи раз оно само спится спешить не будем

в лунном компосте в заре в золотой мякине

можно кольцом кормило и обратно к людям

давно их правда не видел забыл какие

лица здесь сбривают на входе пункт обряда

люди как люди забыл и жалеть не надо

нас разливали по формам в угольном дыме

нас извергала наружу звездная домна

люди может я тоже был однажды ими

или не был это же так неудобно

лучше еще поскулю над тобой немного

тут мне мохнато и очень четвероного

помнишь ли кто ты была и как тебя звали

с кем ночевала в какой изощрялась позе

тоже и с этим с которым на сеновале

я и нашел а сюда закопали после

осень и осы пожитки пакуют в соты

я из последних кто здесь вспоминает кто ты

ладно хоть сторож сегодня в отруб без стука

падок до зелья бесхвостый пердун порою

слушай потерпишь вон симпатичная сука

есть в батарейке заряд побегу покрою

прошлое кость надкуси да не суй в карман ты

спи разве есть у тебя теперь варианты

«когда-нибудь я вспомню все что знал…»

когда-нибудь я вспомню все что знал

и все что вспомню рассую по полкам

и даже тем чего не вспомню толком

набью до люстр библиотечный зал

пусть служит мне последняя своя

просторная хоть и на склоне века

александрийская библиотека

где все из бывшей памяти слова

не упущу в реестре ни одно

из прежних лиц что радовали око

но горько будет мне и одиноко

глядеть в библиотечное окно

под визги сверл и циркулярных пил

сквозь стеллажей ажурные границы

от неудачи в поисках страницы

где было про тебя но я забыл

откровение

повадились переставлять слова

в мозаике словесной

чтоб возникала истина сама

из их игры совместной

как афродита в греческом бреду

на лезвии обмылок

или годзилла миру на беду

из ядерных опилок

не языком заделывать изъян

где правда ослепила

машинописной своре обезьян

соавторов шекспира

мы были в глину глупую плевком

в укор слонам и людям

кого из них теперь любить и в ком

души не чаять будем

скрижали по неровной букве в год

чей бог подошвы вытер

и задними конечностями бьет

по клавишам без литер

heart of darkness

да будет верен долгу надевший корону

по гроб пока судьба не обрезана пряхой

твердит сенека воспитаннику нерону

нерон в сердцах посылает сенеку на хуй

или дальше мельтеша огурцом и водкой

арсенал адресов у нерона короткий

тем временем евреи украдкой вдоль тибра

будут массовые теракты и аресты

узи наизготовку в голове хатиква

прямиком к домику ромула к храму