на сорговом поле в дозоре всмотрясь говори

мы вирус и как же обидно что бог обезьяна

чей беженец бедный рассудок внутри головы

в китае каком ни на есть наступление лета

закон и всемирной истории случай не мать

но если в мозгу воспалится инфекция эта

но так бы и было зачем ему шины менять

одну обусловил в беседке на сердце легко нам

история прелесть обидно что быстро прошла

китайские дочери долго в дозоре с драконом

почти не исчезнут и в шишках еловых башка

«предзакатные птицы в полете…»

предзакатные птицы в полете

ниткой бус в огневой полосе

для кого так печально поете

и в саду насекомые все

для того мы вверху орнитолог

пешеходный топтатель земли

что полет над полями недолог

эту песню себе завели

страшен коршун и ветер нам жуток

насекомых сквозь слезы едим

кто за песню берется без шуток

не бессмертен но непобедим

шестиногие не отвечают

зареклись вероятно навек

да и вряд ли в упор отличают

кто здесь птица и кто человек

потому что малы габаритом

под корой ненадежна нора

как в гробу распростерты открытом

и с родными проститься пора

вариация на восточную тему

тотальный жребий ледовит и жуток

в пазы сознанья вдвинут целиком

но воздуха мгновенный промежуток

колеблемый колибри над цветком

прострел возможности сквозящей между

коралловыми створками зимы

вселяет невесомую надежду

вот чем подчас и тешим сердце мы

пусть комплекс наших сведений о лете

апокрифичен и прискорбно мал

лишь он и побуждает жить на свете

решайся если вечность продремал

цветок опровергает жезл тирана

своим существованием одним

парламент красок запаха нирвана

здесь край добра ступай парить над ним

я может быть когда едва не мимо

нацелился в гортани ком терпя

подозревал что все же поправима

всеобщая беда небытия

горизонталь прокол в пределы ада

прямее траектория в груди

жизнь оттепель уже лежать не надо

возьми постель в охапку и ходи

песня желтых повязок

после смерти лун ди в столице засел дун чжо

и не тратил ума на прелести и прикрасы

в окровавленной памяти долго еще свежо

как они шао-ди волокли крюками с террасы

ни оплакать стихами труп ни на гроб доски

разодрали как тигры отечество на куски

полуотпрыск кастрата нами владел потом

перед кем навытяжку стаи вельмож в лояне

чудеса каллиграфии нам вытворял кнутом

и тела на помостах без счета стелил слоями

человечьей свининой обильно красил столы

только вскорости сгинул и сам у красной скалы

мы ославим его злодеем из страшных снов

конкубин повыгоним вон пощекочем жен вам

не забудем ни этих поступков ни этих слов

разрисуем навек ваше синее небо желтым

мы еще положим последние жизни чтоб

извести охочих до наших глоток и жоп

мы покамест гнием в могилах и жар в груди

остывает веками но пламенем полнится чаша

на престол насрать и дело не в шао-ди

мы столицу вернем и страну которая наша

и ни стона тогда из уст ни в глазу слезы

развернуть знамена

ей гряди лао-цзы

встреча в пути

однажды в бобруйск улетая

в париже я ждал багажа

и белая лось молодая

ко мне в аэропорту подошла

познакомиться видно хотела

так плавно прошла через зал

как будто сам альма-тадема

с натуры ее написал

в ответ же на кучу вопросов

легко объяснила сама

что она аналитический философ

а не то что я думал сперва

и в северном дальнем бобруйске

под сенью научных палат

намерена сделать по-русски

по эпистемологии доклад

там зимы метельны и мглисты

но база науки тверда

в связи с чем все специалисты

съезжаются срочно туда

она шевелила ушами

и так мне была дорога

вот только ужасно мешали

ветвистые эти рога

я твердое дал обещанье

хранить ее образ везде

я даже купил на прощанье

то ли хеннеси то ли курвуазье

пропала и нету в помине

однажды всего удалось

боюсь что не встречу отныне

другую похожую лось

я всяким совался под окна

у самого бегемоты в роду

но лоси что этой подобна

уже никогда не найду

пусть жизни маршрут моей долог

пусть мчатся как мухи года

прекрасная эпистемолог

не забуду тебя никогда

cyberiada

однажды трурль и клапауций

стальной решимости сердца

устав от войн и революций

изобрели себе творца

решили видимо немного

пожить на свете без проблем

воздвигли над вселенной бога

и это был станислав лем

он стал с тех пор за все в ответе

за творчество и вещество

и люди взрослые и дети

признали автором его

но будучи белковым телом

которому сосчитан срок

хоть вовсе смерти не хотел он

но избежать ее не смог

еще в часах бегут минуты

но жизнь полна печальных дыр

субстанции и атрибуты

шеренгой покидают мир

и очень скоро вся натура

издохнет лапами скребя

проснешься например наутро

и не отыщешь в ней себя

где клапауций с трурлем тщетным

не существуют как и мы

в природе утешенья нет нам

напрасны гордые умы

оглянешься пространство немо

и время корчится в пыли

совсем не надо было лема

мы зря его изобрели

разрыв

он долго жил но стержень в нем погас

и под конец когда сошла былая

молва не помнил за кого из нас

он прежде принимал себя пылая

забыл кого из нас считал собой

когда самих почти следы простыли

оставшись в темноте пускай рябой

от редких дыр с их звездами простыми

еще надеждой тешили врачи

но для слепых с кем свет искал сквитаться

он больше не был той свечой в ночи

на чей огонь имело смысл слетаться

есть только эти мы каких-нибудь

других нельзя и как из плена игорь

единственный искал на волю путь

ему из нас остался узкий выбор

из связки извлеченное звено

исконной славы копия сырая

он жил когда все сгинули давно

с оригиналом сходства