сеанса центробежная носила

вдали но возвратился все равно

как собственно и этот время врозь

в спираль свернуло собственную ось

полжизни проблуждав сын стал философ

постигший все и каменеет смех

во рту отец не задает вопросов

то сыр нарежет то откроет мех

ночь

тогда мы вышли на периметр тьмы

вернее вышли видимо не мы

а отраженья в световые лужи

с желанием пощупать ночь снаружи

она дрожала как чернильный куб

и поцелуй явившегося в гости

грозил ему исчезновеньем губ

развинчивая челюстные кости

мы ерзали пока она росла

брешь совершенства в мире некрасивом

уже без дня недели и числа

проставленных в календаре курсивом

вздымался мрак где пропадали прочь

дерзнувшие губами тронуть ночь

которая и так всегда согласна

стать средоточьем каждого соблазна

там в проруби подросшие щенки

глазами тяжелея вполщеки

но к поцелую никакого средства

а в жизни ни замужества ни детства

сигналь отбой единственный солист

локомотив в ажурный мозг вокзала

медь голоса раскатывая в лист

в гнилые зубы мундштуком вонзая

когда бы медь не становясь трубой

простой рудой в утробных недрах пела

и брезжил рейс последним нам с тобой

пробить поверхность и спастись из плена

обители гиперборейской тьмы

теперь нас нет зачем стремимся мы

теряя четверги в канун китая

чернильную черту перелетая

скала

генерал-губернатор пускает рысью войска

легендарный рейд на испанскую батарею

третий год как свернулась кровью густая тоска

ночью чистка стволов утром очередь к брадобрею

из досугов в пасти цинга в голове обман

солонину в зубы с утра сухари в карман

командирская лошадь в котле и к ужину пара

жеребцов лягушатник шлет им повестку с кормы

даже яйцам поклон в гарнизонном супе но мы

не сдадим гибралтара

в пятьдесят восьмом батальоне один за бугром

приспустил паруса облегчить на природе тело

сверху свист над бруствером бошку к чертям ядром

остальной организм орлом продолжает дело

или дамочка тоже чулки надевала в шатре

разнесло в неизвестные брызги по здешней жаре

в гроб на похороны не утрамбуешь пара

из чулок лишь один говорят нашелся потом

на позициях мат но мерещится шепотом

не сдадим гибралтара

эх бы к молли домой да в йоркширские края

тут с соседом как раз об этом текла беседа

вдруг шарахнуло кто-то убит это он или я

но кого спросить если нет ни меня ни соседа

к нам плавучие крепости мчатся член положив

на военную честь неважно кто мертв кто жив

от дурного ядра или солнечного угара

чуть не четверть к вечеру корчевать врачу

все конечности в кучу кал сдадим и мочу

не сдадим гибралтара

генерал-губернатор элиот тот над кем

нынче нет в творенье ни авторитета ни власти

искривляет вселенную в нужных местах систем

в поврежденных атомах переставляет части

мы и мертвые тверже чем небо и эта скала

в штиль словно под стеклом ширина стола

и когда нависнет последний уран удара

испарится время и вечность покажет дно

мы сдадим где положено ветхие души но

не сдадим гибралтара

curriculum vitae

потом они устали пить и петь

над всеми как и встарь свистела плеть

крепили упряжи пенькой и жестью

вождя изображали над страной

везли в сучан определенных в жертву

не тронули беременную мной

не заводя друзей я был один

чужого организма господин

что твой гельминт ютясь внутриутробно

не возгордясь и не впадая в грусть

фактически я мог родиться в ровно

но стал станислав родиной и пусть

те в чей меня зачислили состав

от европейской роскоши отстав

имели тело в орденских полосках

с гармошками на шее ростом с пса

на шарикоподшипниковых досках

осипшие возили голоса

я пел как все и шанса не терял

употребить короткий интервал

не азимут избрал до магадана

а чуть благополучнее края

но на беду цыганка нагадала

что я умру и вот она права

куда влечет овчарку и пчелу

там гармонисту члены ни к чему

в отличие от ссыльных под сучаном

здесь отдохнет от песен и ходьбы

чьей матерью в станиславе случайном

мы рождены чтоб сказку сделать бы

aus der tiefe

страх уподобиться сланцу застыть вещами

а не жуками жужжать и цвести как вишня

так утешители пели так обещали

сами надеялись тоже только не вышло

ужас очнуться в утлой коробочке пеплом

сердце где кровоточило вдогонку ноет

вместо того чтобы добрый навстречу в белом

кто-нибудь даже ладно пусть не гуманоид

после паралича вечным пером в пенале

тлеющим фитилем утонуть в черном воске

тщетно старались зачем тогда распинали

зря изводили гвозди зря тратили доски

и с кем спорим если поздно кому перечим

все это можно подумать но думать нечем

и тогда начинаешь вспоминать как будто

существуешь снова или еще неважно

у забытой тетки на хуторе под утро

завалинка музыкант бандонеон банджо

матерок подпаска горит радость на мордах

коров созови детишек сыграй с ними

в дочки-матери в доктора в живых и мертвых

жужжат журавли в жбане серебрятся сливы

молочно-восковой спелости везут манго

подводы с полей с минаретов рев корана

сколько ни живи на свете все равно мало

когда ни умри отсюда все равно рано

зубцы не лезут в пазы неизбежен вывод

угодили в каменноугольный период

примешься играть микрочип не держит хода

можно петь но не проси аккомпанемента

расколоть кайлом внутри плавники и хорда

система замкнута на себя словно лента

мебиуса одна сторона свет другая

фантом или бутылка клейна у причала

с запиской внутри купил мужик попугая

это считалочка для глупых но сначала

провернуть шестерни назад начертать символ

с хвостом в челюстях вернуть завету гаранта

сойтись толпой и завопить распни распни мол

снова чтобы алгоритм сработал обратно

в пользу старого ада где напомнят черти

мертвым что тайна любви глубже тайны смерти

взятие христа под стражу

как же все-таки отважно

на пределе смертных сил

живописец караваджо

нам христа изобразил

почему его иуда

опаляет болью глаз

автор взял его оттуда

где живет любой из нас

сами с близкими любезны

к власти с рапортом спеша

автор знал в какие бездны

опускается душа

мы в глаза пылаем людям

точно черный водоем

тем любимых крепче любим

чем