страшно слышать стук наутро

горло в петлю и умри

автор вычислил как будто

кто такие мы внутри

все художники убийцы

хоть висят они везде

в прадо лувре и в уффици

а не в поле на кресте

римляне или испанцы

кровь ручьями со стены

алой липкой болью пальцы

перед казнью сплетены

«там винный магазин там вечный дух…»

там винный магазин там вечный дух

свободный русский рубль взыскует двух

кладя на лацкан пару пальцев грубых

и можно жить нарзаном но нельзя

кремниста двоеперстия стезя

мы за него века горели в срубах

в одиннадцать откроется сезам

партнеров опознаешь по глазам

с кем коротать минутную отраду

сосчитана посуда и сдана

но как стакан надтреснута страна

где жили мы по старому обряду

ты помнишь пору этих скромных трат

сосед по зоне евразийский брат

с отрубами в полоске лесопарка

стеклянный скит где сталкивало нас

изведать быстрой святости экстаз

без метрдотеля и без патриарха

и разве вся страна обречена

чьим знаменьем была не ветчина

но не страшась ментовского навета

два пальца вознесенных над толпой

прилавок тесный где моя с тобой

легла орлом счастливая монета

пьета

на заре земля красива

птицы светятся летя

баба господа спросила

где теперь мое дитя

в муках я его рожала

только видела давно

выносила из пожара

тельце мертвое одно

если в малого ребенка

пулю меткую вогнать

покричит дитя легонько

а потом молчит опять

и стоит на зорьке баба

в сельском штопаном пальто

голосит но слышно слабо

не ответит ей никто

уж такая здесь эпоха

не сыскать концам начал

мы всю жизнь кричали плохо

нам никто не отвечал

лишь молчала в звездах башня

снежной ворохи крупы

отчего нам жить не страшно

неужели мы глупы

ошейник

я встречался с тобой в приозерном тумане хмуром

возле старого kresge’s на перекрестке huron

и state street а затем к риверсайду вместе на спуске

где из встречных в ту пору никто не умел по-русски

мимо вяза в свищах где додж ободрал лишайник

мы гуляли с собакой которую звали шарик

часто билл попадался навстречу от спида взвинчен

на коротком пробеге от borders до olga’s kitchen

только шарик давно в неизвестную даль отшельник

у меня если что сохранился его ошейник

и еще на марию из ипси наткнулись у рынка

ты не помнишь наверно она была филиппинка

с полуфунтом стейка в кульке с полуфунтом сердца

это наша страна насовсем никуда не деться

и ливанец валид у рояля руссель соната

сонатина верней ну и как ты жива сама-то

«вы антиподы выпили и спите…»

вы антиподы выпили и спите

сгорели фонари

пока скорбит кенжеев в джерси-сити

по эмме бовари

слепые пальцы тянутся к мобиле

как птицы в путь к зиме

вдруг оторопь ведь абонент в могиле

лежит в сырой земле

не с ним ли что ни год с тверской на невский

за дачной каланчой

уснул восток не спит один гандлевский

средь умбрии ночной

запомнить мир где вниз глазами город

в надир ветвями лес

куда летят когда отсохнет провод

пустые смс

в чьем человечестве в чьем ритме редком

из личности простой

в чьем воздухе нам подниматься ветром

кому гореть звездой

вся полночь в черных пузырьках как сода

но в стекла мотылек

тень может быть того кто там с испода

земли в могилу лег

чем смыть судьбу какие выбрать темы

пролить ли не тая

с кенжеевым слезу над гробом эммы

но эмма это я

«если божья коровка в дороге не тронет ни тли…»

если божья коровка в дороге не тронет ни тли

стиснет зубы и не прикоснется к любимому блюду

у нее загорается свет трансцендентный внутри

и она превращается в будду

если вдруг стрекоза на росу перейдет и овес

расцелует цветок перевяжет кузнечику рану

семеричную правду откроет собранию ос

стрекоза обретает нирвану

как же выпало нам суетиться уныло внизу

от кровавой еды поднимая лишь нехотя лица

не затем чтобы лить над сурком сиротливым слезу

или с дятлом над истиной биться

мы не божьи уже наши крылья присохли к спине

истребитель добра ненасытного брюха носитель

даже лучший из нас далеко не товарищ свинье

и скоту своему не спаситель

чем утешится тело когда избавленье хваля

устремятся из мира в канун окончательной жатвы

вертолетные ангелы в венчиках из хрусталя

семиточечные бодисатвы

«какая творческая свора…»

какая творческая свора

на толковище у реки

добыча радия из сора

ахматовские рудники

добыча мелочи игра на

гроши душой не покривлю

но не урана для ирана

и не полония кремлю

чье божество щедрей на жесты

а жребий сад и соловей

для нужд треножника и жертвы

приставлен если послабей

кому оружие пергамент

и если муза не ушла

она патроны выбирает

для принтера а не ружья

для паники а не покоя

строка устроена своя

когда б вы знали из какого

предсмертия растут слова

лишь выговорившись не горько

умолкшему семь нот не крюк

пасть выполоскав кровью горло

раз жил не обагряя рук

наведение на резкость

волхвы норовили в проулок нырнуть сторонясь

но заднего хвать не промешкав за охабень князь

ответь мне геноссе кудесник чего я хочу

зачем себе сердце от черной бациллы лечу

по-шведски волхвы встрепенулись а ну как пизды

отвесит но после смелеют в ночи лопоча

в предложенных мальборо пачку вложили персты

и чиркая спичками поняли без толмача

друиды молчат но внутри приготовлен ответ

их вождь ротовое отверстие вытянул в шнур

над скулами кожа на нем помертвела от лет

чьи челюсти жадны до смердьих и княжеских шкур

дымок из ноздрей упирается в тучи верстой

ладонь