зарубку выгрызая на коре

сообрази что дальше делать с ветром

и кровяные реки в рукаве

в черемухе в очередях пчелиных

чуть рвется время тотчас отруби

по вечерам нетопыри в чернилах

синицы днем сильней любой любви

апрельский воск напрасно не прольется

пока ракиты в трос не скрутит грусть

пусть лучше так всегда и остается

или уже нельзя но лучше пусть

будь ближе рукокрылым небо бреда

ночь рытый бархат в стразах и под ним

те на кого в груди надежда грела

те из которых сам я был одним

всегда на крайнего короче список

кто в луже обнаруженный малек

так к челюсти исчезновенья близок

и так от божьей жалости далек

и жалость ложь и блажь надежда эта

в излучине кровотеченью вслед

когда из-за стрекоз не видно света

но тьма в лицо еще быстрей чем свет

из книги «детектор смысла»

«в темном ливне людей из которых не ты ни один…»

в темном ливне людей из которых не ты ни один

но свербило в промежности паспорта тусклое фото

чуть погаснет сеанс испарять в небеса никотин

сказки костного мозга и финский форсирует кто-то

телевизор кремлевскую в грабли объятий гурьбу

вешать блесны на грудь чтоб от бодрости в обморок оба

черви чистого разума часто их видел в гробу

и родных чьи ночные черты неразлучны до гроба

отсыпаться по разные стороны метромоста

в долгоруких зимовьях подкидышами куковали

изо всех подземелий трезвела мозгами москва

златозубая челюсть но с выбитыми куполами

помнишь ленина в ступе он сам из простых поселян

но без воли его не падет ни единого пейса

с головы рыбарей на киннерете всем просиял

и вернется назад на осиновый кол не надейся

а по совести вспомнить из нас не вернется никто

слишком трудно мертвы и кому из простых по карману

это место где пеплом светило на землю легло

чтоб в лепешки его сорок лет запекали как манну

все что было не жизнь а евангелие от луки

от лукавого то есть нас в морг только с визой пускали

где безглазые с визгом в припадке последней любви

отдирали парное от остова мясо кусками

ты не ужаса ждешь даже если орбиты темны

в горле голос простыл но снаряд на последние куплен

чтоб на стенку с отвесом когда времена истекли

вылетать на шарнире шальном и куку блин

куку блин

считалочка

свет гасите раз два три

кто не спрятался умри

кто не умер будет хуже

у жука скелет снаружи

у тебя скелет внутри

сложим детские стихи

про уклейку из ухи

где в четверг червей копали

корни ссохлись и пропали

запаршивели верхи

поступать привыкли так

на глаза кладут пятак

типа музыку играют

от любви не умирают

умирают просто так

прежде женятся вдвоем

обзаводятся тряпьем

в бочках мучают селедку

жалко девочку-сиротку

мячик в речку и убьем

результат всего вреда

зев беззуб мозоль тверда

на звонки не отвечают

свет погас и не включают

это где же мы тогда

новый круг считаем раз

открываем на ночь газ

а у них в квартире коля

околел от алкоголя

света догу отдалась

видишь правду мигом спрячь

будешь нем а я незряч

тишина на белом свете

тише мыши тише дети

тише танечка не плачь

жара

жара на пасеке и пруд

в пруду кувшинки

кругом пунктир кротовых груд

и жаб ужимки

взмывает певчая пчела

в зенит ретива

от сотен тысяч пчел черна

вся перспектива

отхлынут крыльями вертя

отливом в улей

я там с отцом гостил дитя

теперь он умер

трава в овалах жабьих ртов

вся жизнь и сложность

фортификация кротов

ужей возможность

я тоже может быть умру

раз жить так жарко

лицом в пчелиную пургу

уже не жалко

так лучше может быть шагну

чем в дырку дула

в тоннель где в прежнюю жару

черно от гула

нью-хемпшир

памяти л. л.

вливался сад в окрестные леса

глаза купая в зелени по локоть

внутри которой птичьи голоса

имело смысл увидеть и потрогать

был сад высок до вековых светил

вино и сыр оправдывали скатерть

где я его с разбега посетил

и соглядатай влип в видоискатель

теперь никак не подойти к столу

и даже дрожью кадра не нарушу

все с камерой как врытый столб стою

ни внутрь к нему ни от него наружу

стою себе а он решил уйти

растаять в негативе звездной пыли

кто жив еще считаю до пяти

о тех кто есть однажды скажут были

сад двух миров на доли не деля

уже на спуске пальцам не разжаться

выходит вот куда они ложатся

так вот где принимает их земля

«связь восстановлена сверху внахлест провода…»

связь восстановлена сверху внахлест провода

чудо молчания было бы с кем и когда

кабель струит сквозь удушливый космос к тебе

столько всего электричества точки тире

телу брести до соседнего в соснах села

если пространство потрогать оно навсегда

сладко с орбиты рентгеновский высветит луч

место где может быть еж меж корнями колюч

или мечтать чтобы жизнь получилась своя

из человеческих атомов вся состоя

столько под звездами необъяснимой возни

если ясней из села небесам объясни

провод провис по которому детство текло

жил бы как миленький жаль что я не был никто

разве не мыслью над соснами космос изрыт

ток постоянный и в месте контакта искрит

спи станционный ларек роковые рубли

счастье мое электричество крови внутри

черемыш

и еще вот такое

в пыльном свете св сквозь прощальное сало людское

ты как азбуку смысла безмозглое слово твердишь

келебыш телемышь черемыш

я тебе не отвечу

повстречаю ночного таксиста прощанья предтечу

с колокольчиком черных ключей и спрошу