мы его подхватили.

Истончилась секунда, завыла.

Нас было много,

а земли было мало.

Мальчик. Каждая русская мать

его перед Богом

как родная качала.

Не один. Но любовь –

вот чего у любви не отнять –

безнадёжное дело.

Эта девушка в белом.

Летела, хотела обнять,

да опять не успела.

«Эпоха чёрно-белых фотографий…»

Эпоха чёрно-белых фотографий

уже вернулась. Вымывает цвет

густая кровь коротких эпитафий,

течёт с батальных сцен и эполет.

И в этом действе новом чёрно-белом

контрасты, как воронки, глубоки.

Все имена, написанные мелом

на жадной бездне грифельной доски,

сияют истово! Неизъяснимым светом,

как дланью, открывают тот альбом,

в котором семь бойцов с героем-дедом

выходят из сражений. А потом

они сияют вместе – сгустком силы,

что так мудра, но тёмным не ясна.

Ухмылки свастик и трезубцы-вилы

стирает с кадров русская весна!

«И я вижу тела наши хрупкие…»

И я вижу тела наши хрупкие –

Прошлогодние листья в инее,

И деревья над нами безрукие

Шепчут под ноги: «Вынь её, вынь её!»

Мы дрожим голубыми прожилками,

А душа, как старушка-странница,

Круговодит лесными тропинками,

Но из тела не вынимается.

Я не хочу!

Ветер утих,

испаряется сила.

Кажется, только что

нас обнулила

Администраторша

этой вселенной –

Женщина

с властью

неприкосновенной.

Можно ли

сопротивляться такой?

Нам вменены

тишина и покой.

Горсть неизвестного

яда в конверте

Прислана

как доказательство

смерти.

Всё оплели

кислородные трубки.

Бледные лица,

холодные руки…

Кто и зачем

в эти игры играет?

Шепчут:

«Никто никогда

не узнает!»

Я не хочу!

Сигану с подоконника,

Буду преследовать

белого кролика.

В кровь закачаю

запретную рифму,

Пульс улетит

за небесную призму.

Вирусный,

гордый,

неподдающийся,

Я – человек,

во вселенной мятущийся.

Мне не нужны

тишина и покой,

Злых и бесстрастных

я вызвал на бой!

Дайте мне эту

администраторшу –

Эту, с косой,

эту бабу-диктаторшу!

– Хватит секретов,

рассеивай дым!

Сядем,

как равные

поговорим…

Комета

Нам говорят: «Это свет отгремевшей эпохи».

Нам говорят, что такому уже не бывать,

Будто мечта о хорошем – наивные вздохи.

Спрятать бы надо её, как позор, под кровать.

Так отчего же закаты приводят в рассветы,

А на развалинах старых империй стоит

Новая сила? И так же на стрелке столетий

Мир сотрясается, жертвенной кровью умыт.

И возвращается в зримое снова и снова

Грозным знамением каждые семьдесят лет

Мёрзлая птица вселенной – опасна, сурова,

Самая скверная между известных комет.

Чиркнет по небу хвостом ледяной истерички,

Шквалом обрушит на нас метеорный поток.

Выдал же кто-то ребёнку вселенскому спички,

К жару подставил Земли некалеченый бок.

Но со времён Вавилона комета Галлея

Движется лишь по одной из возможных орбит

И, всё сильней отдаляясь от Солнца, слабея,

Эру величия всем угнетённым сулит.

Там и здесь

1.

Если плачет дождь – льёт и здесь и там.

Здесь не сладок, хлёстко бьёт по губам,

Там – смертелен, тяжёл, перекошен –

Гарь и порох вгоняет под кожу.

Прижигает раны, как врач полевой,

Активирует мины бесплотной рукой.

Разжижает багрец на асфальте,

На испорченном свадебном платье.

Чернозёмы и травы бросает в дрожь,

Коль свинцовой иглой ненароком проткнёшь

Набухающих туч натяжной потолок,

Что раскрылся и небо собой заволок.

2.

Птицы с ветром летают и там и здесь.

Здесь они почтальоны, разносят весть.

Если ласточки держат рогатки-хвосты

Выше розовых крыш – горизонты чисты.

Там – на звуки обстрелов летит вороньё,

Многокрылая стая, и око её

Смотрит глянцево, жадно, недобро,

Злом картавым пульсирует горло.

Старый ворон в последний свой вылет

Прокричит, кто кого ненавидит,

Чей огонь разрушает большие дома,

Чьи молитвы черны, чьё проклятие – тьма.

В пекле торг, перепроданы души людей:

Азазель уступает, берёт Асмодей.

Старый ворон, глядящий в два мира,

Ждёт поживы во славу Мессира.

3.

Полыхает сражение там и здесь.

Здесь мы бьёмся за смыслы и нашу честь,

Под разливистым знаменем держим щит.

Там – библейская битва за право жить.

И стоит среди поля, и грозен и свят,

Колоссальный защитник народов. Солдат.

«О методах ведения войны…»

О методах ведения войны

вот этой, злой, ещё напишут книги.

Как в недрах околпаченной страны

произошли критические сдвиги.

Как свой народ делили: на людей –

великих европейцев и нацистов –

и на других – испорченных, зверей,

расчеловеченных сепаратистов.

Там новых допущений этажи

ощупывали небо восхищённо,

в них загружались мегатонны лжи,

выламывая окна Овертона.

Там ненависть повязкой на глаза

легла и приросла, разбила семьи.

Так сладким звуком стали голоса,

звучащие под пыткой в подземелье.

И стало всё дозволено. Зашли

в дома жилые, в окнах встали пушки.

Ограбили, набили кошели –

и ну лупить! Из трёшки или двушки

по солнечным сплетениям своих,

своих же городов. Каскадом стали

накрыли местных, земляков, родных

за то, что из подвалов выбегали.

Так исступлённо часть своей земли

пытали фосфором, огнём, железом.

И разве странно, что от них ушли

живущие под Богом, не под бесом?

Как вышло так? Потеряно всё то,

что в человеке вечно, человечно.

Участникам бессмысленной АТО

как говорить с душой своей калечной?

Зато в Европе. Детской кровью мыт

серебреник, подаренный оттуда, –

в кустах французской пушкою стоит,

напоминая, кто таков Иуда.

Таков, что будет бить по городам

и ликовать, когда погибли дети.

Страну продашь? Он говорит: «Продам!

И выведу “Иуды!” на ракете!»

О методах ведения войны

ещё напишут честно, капитально,

когда закончится. Когда окончим мы

войну, что в двери смотрит инфернально.

Левитан

Раскатистое слово Левитана –

Протяжный звон отточенных клинков,

Победы гром у вражеского стана,

Возмездие! Погибель для волков.

Стояли наши люди у границы

Земных надежд, отодвигая смерть.

Он возвещал, и умолкали птицы,

Гремел динамик, сотрясая твердь.

На гордых лицах, выше устремлённых,

Пожаром бушевала правда дня,

Входил огонь в уставших, истощённых,

Ковался меч из этого огня.

Как злился Геббельс – цепенели руки,

Когда Советского информбюро

Взрывались сводки – гибельные звуки, –

Лилось на пол французское вино.

Ложились точно радиоснаряды,

А голос заряжал что было сил.

Мне кажется, я там стояла, рядом,

Когда Победу он провозгласил!

И в наше время, сводки изучая,

Услышу, как богов крушит титан –

Июньский рокот,