– Где тут Чапай скрывается?

– Не знаю, – говорит, – не видел такого.

– Как не видел? – закричали казаки. – Куда он делся?

Все крутом обыскали – и кибитку, и лес, – не нашли Чапая. Тогда офицер приказал подчиненным:

– Повесьте на осине киргизскую образину.

И повесили старика на осине, а кибитку его сожгли. А когда приехали к своему генералу, то доложили, что утонул Чапай в Урале.

И знают только уральские степи, какие геройские поступки совершал Чапай. Не мало было случаев, когда он выручал из бед красноармейские отряды.

Вот-вот погибнет отряд: и сил у него мало и патронов нет, того и гляди, озверелые беляки перерубят добрых людей, – и вдруг, откуда ни возьмись, появится Чапай. Летит он на огненном коне, как на птице, саблей серебряной помахивает, а полы бурки по ветру развеваются.

– За мной, ребята! – закричит он и прямо на беляков понесется.

Пропадет у красноармейцев страх, разгорятся сердца и в атаку за Чапаем бросятся. Да так рубятся, что от врага ни единой живой души не останется.

А потом, когда опомнятся, глядь, а Чапаева нет. И не верится им – был ли он тут в самом деле. Но многие уверяют, что видели Чапая. Только на груди у него не один, а три боевых ордена.

66

Жив Чапаев!

Чапаев был гордый и смелый, хоть и простого роду-звания. В тую кровавую войну, что вели буржуи разных стран-государств, Чапаев был простой солдат, а его боялись сами генералы. Но смелый он был, никого не боялся и шашкой работал, что хороший плотник топором: ударит – не промахнется, верно и крепко ударит.

А потом, как буржуев скинули, прослышал про это Чапаев, собрал всех солдат и такую речь-слово держит:

– Вот мы, солдаты, и свободы дождались, и землю в свои руки наши мужики взяли. Так будем мы воевать дальше? Давайте лучше по домам пойдем.

Ладно, поехали. Только подъехали к станции, а тут войско большое, а впереди знакомый генерал на белом коне, как сыч, сидит, все пузо в орденах.

– Вы куда, солдаты? – говорит генерал.

– Домой, – отвечают ему солдаты.

– Как так домой, когда война не кончена? – и приказ дает всем выходить из машины.

А на станции, куда приехали солдаты с Чапаевым, еще солдаты встретились. Тоже домой собрались. Думают солдаты: ехать нельзя, как быть?

– Нечего думать. Воевать надо, пока всех буржуев да их генералов долой не выгоним. А воевать не будем – нас всех перебьют и свободу задушат. Правду я говорю, солдаты-товарищи? – сказал Чапаев.

– Правда! Воевать надо!

Выбрали солдаты своим командиром Чапаева. Стало у него войско: к солдатам еще рабочие и мужики пристали. Стал Чапаев большим красным командиром. Ну, и повел он на знакомого генерала свои полки. Дорогой ему мужики коней дали, посадил он всех солдат на этих коней и – аллюр!

Сам сначала позади ехал, а как стали подъезжать ближе к генеральским, вынесся вперед, усы покрутил, шапку-папаху заломил, вынул шашку – только солнце засияло на ней! – и крикнул:

– За мной!..

И рассыпались по полю чапаевские, поле укрыли, понеслись бойцы-красноармейцы. А он только сабелькой машет, обернется назад:

– Смелее! Песню…

Запели революционную (любил Чапаев песни), и сразу словно силы прибавилось у каждого. Так с песней и налетели на генеральских. Оробели сразу те, смотрят-дивятся: откуда такое войско взялось? А генерал, как стоял, так и обмер, уронил свои гляделки (бинокль) да на лошадь, да удирать. А за ним и войско его все убежало.

Целые села шли к Чапаеву. Генералы и пятиться начали все назад да назад, к пескам бухарским, калмыцким, к самому морю Каспию.

Только раз малость ошибся Чапаев. Было это в Албищеве-городе. И были у Чапаева самолеты, только не досмотрел, что сидят в них люди, что на генеральском пайке содержатся. Полетят вроде люди разведывать, а сами сядут, да все и расскажут генералам: что думает Чапаев, какие тайности у него.

Ладно. Разогнал Чапаев раз всех генеральских далеко, сам в Албищеве-городе остался.

– Ну, теперь можно и отдохнуть, – говорит. – Пошлю я полки в разные стороны тварей добивать.

Так и сделал. С собой оставил один только полк. Услышали про это летуны. Летят к генералам: так, мол, и так, с Чапаевым людей мало.

Обрадовались генералы. А когда в Албищеве-городе все спали, они и подкрались ночью. Видимо-невидимо, что твоя мошкара, Албищев-город обложили. Слышит Чапаев – стреляют. Выбежал на улицу, – эге, мошкары сколько! И выругался крепко: но доглядел – проспал…

Ранили в этом бою Чапаева, и говорят, будто утоп он в Урале.

Только неправда, што Чапаев утоп. Генеральские-то побили чапаевских, правда, а, Чапаев остался. Раненый, весь в крови, шатается. Петька, друг-товарищ его, поддёржует.

– Што ты один сделаешь? – говорит ему Петька.

А он уже и говорить не может – ослаб.

Взвалил его Петька на себя, да в Урал-речку; на себе и переправил за речку… Выходили там его. Выжил Чапаев и прозвище сменил, не Чапаевым стал прозываться, а по-другому как-то. За ошибку свою, значит, чтоб стыда-сорому не было на людях. И сейчас, люди бают, жив Чапаев, большим начальником стал, – справедливый такой добрый…

67

О гражданской войне

В 1919 году добровольцем пятнадцати лет ушел я в Красную армию. Назначили меня в первый Самарский полк в конную разведку. В это время подходил Колчак. Наш полк, значит был выслан на колчаковский фронт.

И в долгую битву наш полк прогнал Колчака к Челябинску, до села Ивановки, где нас и разбили.

Пятьдесят человек из наших попало в плен в полк «Иисуса Христа». Когда попали в плен, ихний генерал нас всех выстроил, чтобы узнать коммунистов и евреев и расстрелять их.

Начальник карательного отряда на этом не успокоился, велел всем снять обмундирование и в одном нижнем белье выстроить.

Выстроили нас, значит, в одну шеренгу, рассчитали на десять. Десятого – под расстрел. Я девятым оказался, аж в глазах помутнело. Расстреляли, опять показалось начальнику много нас. Рассчитали на пять, потом на три. Мне все приходилось быть то четвертым, то вторым.

Теперь уж от пятидесяти только восемь осталось. Тогда нас и отпустили. Бежать приказали… в разные стороны. А мы все бросились к реке Уралу, красные там встали.

Дали нам пробежать шагов сто – сто пятьдесят. А после казаки за нами пущены были. Сперва мы бежали все вместе. А как увидели, что настигают, мы и рассыпались в разные стороны. Но снега и сугробы не давали нам быстро бежать.