Хомский и другие полагали, что способность рекурсивно соединять предложения лежит в основе человеческой речи, подразумевая, что это ключевая характеристика, общая для всех человеческих языков. Публиковались бесчисленные исследования о рекурсивных явлениях типа вложенных предложений, как бы скучно это ни звучало. Большинство этих исследований делалось на материале английского и других европейских языков, хотя многие проводились и по неродственным языкам. Однако в последние лет пятнадцать некоторые лингвисты выдвинули предположения, что рекурсия играет не столь фундаментальную роль в синтаксисе и, шире, в языке, поскольку в некоторых языках, по-видимому, отсутствуют вложенные предложения вроде тех, что очевидны в предыдущих двух примерах. В 2009 г. лингвисты Стивен Левинсон и Ник Эванс указали на то, что, судя по данным, синтаксическая рекурсия в действительности имеется не во всех языках. Часть данных, на которые они опирались, взята из знаменитого примера амазонского языка пираха, о котором я уже рассказывал. Около 15 лет назад мой отец опубликовал серию статей, в которых среди прочего описывалось отсутствие в пираха рекурсии, вопреки утверждениям Хомского и других, что рекурсия якобы универсальна в языках мира. Этот язык, по-видимому, не позволяет вкладывать одно предложение внутрь другого, а только нанизывает их одно за другим. Рекурсивных структур, эквивалентных «Серхио пнул мальчика, который убежал», в этом языке пока не засвидетельствовано. Вместо этого эквивалент данного предложения на пираха будет звучать примерно так: «Серхио пнул мальчика. Мальчик убежал»[137].
Далекому от лингвистики человеку это утверждение может показаться не особенно противоречащим высказываниям Хомского – а именно, что в некоем языке Амазонии предложения нанизываются друг за другом, а не вкладываются одно в другое. Для многих лингвистов, однако, это стало темой горячих дебатов. Иные выражали сомнение, что подобный язык может существовать. Другие, как Левинсон и Эванс, считали это утверждение неправдоподобным, с учетом крайнего разнообразия языков в мире и с учетом того, что заявления о «языковых универсалиях», по-видимому, неизменно рушатся по мере роста числа исследованных языков. На данный момент ни одному стороннему критику не удалось показать, что носители пираха используют рекурсию того типа, который описывали Хомский и его коллеги. Кто-то возразит: это просто потому, что язык пираха по-настоящему выучила лишь горстка людей, поскольку, по всем сведениям, его чрезвычайно трудно учить тем, для кого он не родной, так что наши знания по этой теме ограничены. С этой точки зрения, может быть, мы пока просто не сталкивались с рекурсией в этом языке, несмотря на сотни часов записей. Так или иначе, на данный момент не предложено внятных доказательств наличия рекурсии в пираха[138].
Тема рекурсии в пираха приобрела популярность как внутри, так и вне академической среды, статьи на эту тему публиковались в таких разных изданиях, как Language и The New Yorker. Как отмечает лингвист и специалист по синтаксису Джеффри Пуллум, среди того, что было упущено в ходе дискуссии о пираха, оказался тот факт, что это не единственный язык, который подрывает представление, будто рекурсия – фундаментальное свойство синтаксиса. В статье 2020 г. Пуллум дал обзор ряда исследований языков, не принадлежащих WEIRD-популяциям, за последние десятилетия, и во всех этих языках рекурсии не обнаружилось. Давайте рассмотрим некоторые из примеров Пуллума[139].
Пуллум указывает, что Кен Хейл, лингвист, изучавший австралийские языки, еще в 1970-е гг. заметил, что предложения в языке вальпири не вкладываются друг в друга, а просто свободно нанизываются. Это, по-видимому, распространяется и на другие австралийские языки. Примерно в то же время, когда Хейл проводил свои наблюдения, лингвист Дес Дербишир опубликовал серию данных по амазонскому языку хишкарьяна (Hixkaryana). Дербишир отметил отсутствие рекурсии в этом языке. Вместо этого, писал он, синтаксис языка опирается на те же стратегии, что и синтаксис пираха. Дербишир, который на протяжении десятилетий был миссионером, работал и жил среди хишкарьяна, обнаружил, что предложения на их языке просто ставятся друг за другом, а не вкладываются друг в друга[140].
Куда более распространенный язык, где, по-видимому, не используется рекурсия, – разговорный индонезийский, один из языков с наибольшим количеством носителей. Это отметил лингвист Роберт Энглебретсон в подробной грамматике индонезийского. Индонезийский не последний пример, который можно привести, но он иллюстрирует тот факт, что некоторые языки не из Амазонии и Австралии могут не использовать рекурсию в разговорной речи. Очень трудно доказать полное отсутствие или невозможность рекурсии в каком-либо языке. Но можно убедиться, что в последние десятилетия было описано множество языков, для которых достоверных свидетельств рекурсии у нас просто нет. Поэтому, вероятно, стоит призадуматься, прежде чем объявлять рекурсию ключевым признаком синтаксиса и, в более широком смысле, объявлять рекурсию критически важной для формулировки наших мыслей. Еще один фактор, который может заставить нас сомневаться, – то, что рекурсивно вложенные предложения встречаются в речи сравнительно редко даже в тех многочисленных языках, которые, как и английский, допускают их[141].
Все открытия языков без рекурсии датируются концом XX в., но получили намного более пристальное внимание в начале XXI столетия, после находок в языке пираха и последующих широко освещаемых дебатов о рекурсии. Отметим, что ни один из этих исключительных языков не является индоевропейским. Это неудивительно в том смысле, что языки многих регионов очень специфичны в сравнении с языками лучше документированных языковых семей. Многие из коренных языков Амазонии совершенно не родственны друг другу, а тем более языкам других регионов. Данные языков с «необычным» синтаксисом представляют еще один пример, когда масштабы разнообразия речи, как и других аспектов человеческого поведения и мышления, недооценивались из-за исследовательского перекоса в сторону народов и языков WEIRD-популяций. Даже сейчас подавляющее большинство исследований синтаксиса проводится на материале языков горстки WEIRD-популяций. Как и многие утверждения об универсалиях человеческой психологии, в которых можно усомниться при изучении самых разных народов мира, утверждения об универсалиях синтаксиса обычно сталкиваются с противоречащими им фактами, стоит только рассмотреть достаточно репрезентативную выборку языков. Эванс и Левинсон предполагают, что все выдвигавшиеся лингвистические универсалии, включая рекурсию, при ближайшем рассмотрении не работают. И наоборот, многие очень сложные явления, которые не обнаруживаются в языках WEIRD и которые никогда не выдвигались в качестве универсалий, на самом деле широко распространены в языках регионов типа Амазонии. Для таких исследователей, как Эванс, Левинсон и многие другие, включая меня, общее представление об определенных языковых «универсалиях» как минимум отчасти коренится в искаженной выборке, служившей основой лингвистических исследований на протяжении большей части XX в. По мере того как это искажение развеивалось благодаря документированию неродственных языков по всему миру, доказательства в пользу универсалий – что неслучайно – стали тоже развеиваться.
Как мы на самом деле строим предложения
Сразу после того как я защитил диссертацию, но еще до получения должности профессора в университете, мне повезло в течение семестра преподавать английский в муниципальном колледже на границе Калифорнии и Мексики. Каждый день мои студенты ездили из Мехикали, города по ту сторону границы, где они жили, в Южную Калифорнию, где работали и учились. Это оказался очень полезный опыт, поскольку они были самыми усердными студентами, которых мне когда-либо доводилось учить, – а мне посчастливилось преподавать студентам из многих университетов. Студенты были старательны потому, что от их освоения английского – по крайней мере частично – зависело, сохранят ли они работу. Одним из ключевых курсов у них была английская грамматика. Мой первоначальный подход к преподаванию этого курса, обусловленный наивностью, базировался на словарно-грамматической модели языка, о которой я говорил в предыдущем разделе. Моя цель состояла в том, чтобы сосредоточиться на базовом синтаксисе английского, показав им закономерности порядка слов, которые можно учить одновременно со словами, а затем вставлять эти слова в типы предложений, которые они выучили. Вскоре мне пришлось осознать, что мой подход совершенно неверный. Мои студенты принялись указывать, что фразы и предложения, которые больше всего они хотели выучить, не слишком увязывались с той версией английского, которую я выписывал на доске.
Например, один студент спросил меня, что значит He hit the books [ «Он засел
