нас. Трэвис прибавляет скорость, удерживая стрелку спидометра на 50 километрах в час. Том высовывает руку из пассажирского окна и не отрывает глаз от экрана FLIR. В руке у него мешочек с камнями, завернутый в светоотражающую ленту. Как только олень делает шаг в сторону леса, Том роняет мешочек. Несколько секунд спустя грузовичок доезжает до места, где стоял олень, и мы тоже останавливаемся. Том выходит из машины с дальномером в руке и ждет, пока мы с Трэвисом отъедем назад и подберем мешочек, выброшенный из окна мгновением раньше. Затем он наводит на нас дальномер. Число, которое выдает прибор, – это и есть величина FID для нашего оленя.
Здесь я, пожалуй, быстренько перемотаю вперед и познакомлю вас с результатами исследования Тома и Трэвиса. Световая панель работает, патент находится на рассмотрении, а Национальный научно-исследовательский центр дикой природы подыскивает партнера для разработки технологии и вывода продукта на рынок. Хотя дистанция вспугивания существенно не изменилась, обратная подсветка резко снизила число «обездвиженных оленей». Перед грузовиком, оборудованным световой панелью, замер только один олень – по сравнению с десятью, застывшими в свете фар того же самого грузовика без дополнительного освещения.
Вернувшись в кабину, Том вносит данные в протокол. Я разглядываю экран FLIR. Призрачный койот пробирается среди деревьев. Он останавливается, оглядывается на нас и трусит дальше. Вдалеке виднеется пост охраны, на котором, по всей видимости, работают йети. Когда видишь мир в инфракрасных лучах, понимаешь нечто важное. Есть и другие способы восприятия. Если нужно сообщить что-нибудь животным, придется, вероятно, переводить сообщение на понятный им язык.
Приведу пример: лампа, которой Том и Трэвис освещают переднюю часть своего грузовика, излучает в синем и ультрафиолетовом диапазоне, потому что именно в этой части спектра олени видят лучше всего – гораздо лучше нас. Про особенности зрения оленей мне подробно рассказывал человек, который его изучал: Брэдли Коэн, доцент кафедры биологии дикой природы Технологического университета Теннесси. «В сумерках, когда олени активнее всего, ультрафиолетовых лучей в избытке», – говорил он. И если мы с вами с трудом различаем детали в фиолетовой тьме сумерек, олень в ярко-голубом свете видит превосходно. Наши сумерки для них – полдень.
Стиральные порошки, которые обещают сделать «белое белее, а яркое – ярче», оказывают оленям услугу. Производители этих моющих средств добавляют в свою продукцию флуоресцентный осветлитель, который излучает в ультрафиолетовом диапазоне. Для нас он никакого цвета не имеет. Но для оленей такая одежда, говорит Коэн, «сияет». Охотник, постиравший свои камуфляжные штаны средством «Ваниш», ставит себя в глупое положение.
Какими бы преимуществами ни обладало оленье зрение с ультрафиолетового края спектра, на другом его конце оно уступает нашему. Красный и оранжевый оленю кажутся отсутствием цвета. «Оранжевый – новый черный». Так что охотничьи сигнальные куртки красного или оранжевого цвета не только помогают охотникам видеть друг друга, но и скрывают их от оленьего взора получше любого покупного камуфляжа.
Еще одна интересная особенность зрения оленей – так называемая зрительная полоска. В отличие от нас, олени четче всего видят в области полосы, пересекающей их поле зрения, а не в центре зрительного поля. Наверное, это как читать книгу краем глаза. Олени, конечно, читать не умеют, но этот феномен помогает им засечь хищника, который пытается незаметно к ним подкрасться.
Зрительная полоска есть и у некоторых птиц. Она полезна при преследовании добычи и миграции. Перелетные птицы со зрительной полоской способны держать в поле зрения весь горизонт целиком, и для этого им даже не нужно двигать глазами или поворачивать голову.
Том Сименс долго изучал птиц. Правда, он не столько исследовал их поле зрения, сколько помещал в него всякие странные штуки.
Глава 11
Спугнуть воришку
Тайное искусство отпугивающих устройств
Том Сименс трудится на станции Плам-Брук вот уже тридцать один год. Волосы у него цвета хвоста белохвостого оленя, а манеры простые и мягкие. Я его не сфотографировала, пока была такая возможность, и мой мозг за прошедшие с тех пор месяцы, пустившись во все тяжкие, заменил его образом Орвилла Реденбахера[48] в рыжей стеганой охотничьей куртке. Том – биолог дикой природы, образование получил в Корнеллском университете, и к тому же он прирожденный мыслитель. У них с Трэвисом есть мастерская, где они – уж будьте уверены – с удовольствием проводят время. Пока они убирали световую панель и закрывали лавочку, я немного осмотрелась. Во многих отношениях это типичная мастерская, но есть там и парочка необычных вещей.
Одна из них – моча енота. Том с товарищем тестировали потенциальные средства отпугивания скворцов. Мочу енота разливали по пустым аптечным пузырькам с перфорированными крышечками, которые затем закрепляли на донышках скворечников, где, с точки зрения скворца, они, наверное, выглядели как освежители воздуха из ночных кошмаров[49]. Скворцы гнездятся в дуплах, и обтекатель турбореактивного двигателя для этой птицы – вплоть до трагического момента, когда двигатель запускается, – словно уютное постмодернистское бунгало. Гнездо скворцы вьют всего за пару часов и легко могут обустроить быт в промежутке между предполетным осмотром и взлетом. Дурные вести как для арендатора, так и для арендодателя.
Здесь, в плам-брукском отделении Национального научно-исследовательского центра дикой природы, поиски средств отпугивания птиц имеют давнюю историю. Правда, вплоть до 1990-х годов ученые думали не о том, как не подпускать птиц к летательным аппаратам и автомобилям, но о том, как не дать им добраться до фермерских полей. В 1987 году, когда Сименс впервые сюда попал, вся работа крутилась вокруг зерновых культур и трупиалов[50]. Тóму немало известно о древнем искусстве отпугивания птиц. Он испытывал десятки приспособлений, которые в рамках изучения конфликтов человека и диких животных называют отпугивающими устройствами. Большая часть из них работает только временно. Отогнать птиц легко, но помешать им вернуться гораздо труднее. Живность приспосабливается. Птицы привыкают к звукам и зрелищам, которые их поначалу пугали. Они раскусывают обман.
Наименьшую – и максимально краткосрочную – эффективность показали муляжи хищников. Интернет переполнен фотографиями голубей, сидящих на чучелах виргинского филина, и канадских гусей, отдыхающих в тени стеклопластиковых койотов. Более того, традиционное чучело в поле может даже привлекать птиц – они начинают ассоциировать его с пищей. Для стаи перелетных черных трупиалов такие чучела – словно логотип «Макдоналдса» или фигурка Bob's Big Boy[51] на обочине шоссе – повод отклониться от маршрута и как следует отобедать.
В 1981 году писатель и специалист по конфликтам между людьми и дикими животными Майкл Коновер испытывал гиперреалистичные муляжи хищных птиц. Чучела полосатых ястребов и ястребов-тетеревятников устанавливали на птичьих кормушках, чтобы проверить, как долго они смогут отпугивать мелких птиц десятка разных видов, на которых охотятся ястребы.
