Эти открытия в языках неенгату и тупи-кавахиб иллюстрируют, как много мы узнаем о том, каким образом время отражается в речи и мышлении людей. Я сосредоточился на примерах, которые, на мой взгляд, особенно убедительны, но есть, безусловно, и другие любопытные случаи, не рассмотренные здесь. (См., например, интересные результаты по этой теме в работе о языках миан и йеле Новой Гвинеи[25].)
Заключение: время и числительные
Исследования языков мира помогли обнаружить, насколько нерепрезентативны формы изображения времени в WEIRD-культурах для большинства мировых культур и насколько они нерепрезентативны для большей части истории нашего вида. В качестве дополнительной иллюстрации этого факта просто представьте, как много культур в мире с высокой плотностью населения описывают время с помощью чисел. Для многих из нас время может описываться и как протекающее в дискретных измеримых единицах. Большинство людей сегодня измеряют время секундами, минутами и часами, не осознавая, что подобные единицы – побочный продукт специфических особенностей языков и культур, которых больше не существует. Система счисления по целочисленному основанию 60 возникла в древней Месопотамии, и пережитки этой шестидесятеричной системы все еще сохраняются в наших минутах и секундах. Хотя подобные факты давно отмечались теми, кто интересуется историей определения времени, исследования редких языков в наши дни подчеркивают, насколько произвольна эта система. Такие исследования показывают, что в некоторых языках существует мало числительных или они вообще отсутствуют. Думать о времени в измеримых, квантифицируемых единицах – странно для тех, кто говорит на этих языках. Среди языков, где нет или почти нет числительных, – пираха и мундуруку (на обоих говорят в Амазонии). Во многих других языках числительных мало или используются системы счисления, совершенно не похожие на десятичную систему, с помощью которой мы измеряем крохотные отрезки времени типа миллисекунд или более крупные отрезки времени типа десятилетий, столетий и тысячелетий. Для носителей таких языков заучить единицы времени, которые мы все воспринимаем как должное, – совершенно чуждая задача, для выполнения которой у них нет концептуальных аналогов[26].
Время членится культурно и лингвистически обусловленными способами, и в данной главе я затронул лишь некоторые из них. Здесь я сосредоточился на некоторых ключевых типах разнообразия в описании времени и мышлении о нем, которые стали известны благодаря работе полевых лингвистов, но существует и много других разных способов, которыми в языках обозначается время. Тем не менее языковое разнообразие, обзор которого дан в этой главе, подчеркивает, до какой степени изображение и понимание времени культурно и лингвистически опосредованы. Это не значит, что не существует универсальных компонентов в том, как люди переживают время. Мы все принадлежим к виду Homo sapiens с циркадными ритмами и способностью воспринимать временну́ю последовательность и естественные циклы типа дня и ночи. Тем не менее становится все проще указать на глубокие различия способов, которыми люди концептуализируют и описывают время[27].
Помимо отношений со временем, открытия, рассмотренные в этой главе, иллюстрируют методологический пункт, элегантно сформулированный в статье Рафаэля Нуньеса, о чьей работе с юпно и аймара я рассказывал выше. Он отмечает: «Только путем тщательного изучения различных когнитивных областей в радикально отличных языковых, культурных и экологических условиях исследование сознания может постичь истинную меру человеческого концептуального разнообразия»[28]. Когда вы смотрите на календарь своего смартфона и отмечаете, что вам «предстоит» встреча в день, который «впереди», или когда вы думаете, сколько минут осталось до следующего приема пищи, или считаете секунды на светофоре, на ваши мысли влияют характеристики английского и его языков-предков. А когда вы говорите о времени, вы привычно опираетесь на как будто бы базовые временны́е референты, которые на самом деле отсутствуют во многих культурах и языках мира. Возьмем простое предложение: «В прошлый понедельник я отправился на получасовую пробежку, поскольку бегаю каждую неделю». Теперь рассмотрим в одном этом предложении все временны́е концепты, отсутствующие во многих языках, о которых шла речь в этой главе: понедельник, неделя, отправился (прошедшее время), полчаса, бегаю (настоящее время). Одно короткое предложение способно представить множество лексических и грамматических особенностей, влияющих на то, как мы говорим и мыслим о времени. Как показывает детальная фиксация вымирающих языков, таких как каритиана, юпно и многих других, эти лексические и грамматические факторы вряд ли отыщутся во всех человеческих популяциях. В каритиана, например, нет исконных обозначений понедельника, недели, получаса или часа, как нет и времен, аналогичных тем, что наблюдаются в этом простом английском предложении. (Еще в каритиана нет слова «пробежка», но это уже другой вопрос.) Как вы, должно быть, уже поняли, это не потому, что язык каритиана какой-то ненормальный. Скорее, способы описания и концептуализации времени, которые выглядят для большинства из нас естественными, возможно, не столь естественны.
2. Повернитесь на запад
В нетипично влажный и душный для Италии день я медленно иду, отслеживая тени, по идеально прямым улицам древнего города Помпеи. Римляне применяли подход, который остается актуальным и по сей день, – строили города, такие как этот, на основе регулярной планировки, в которой легко ориентироваться. Они были не первыми, кто использовал такую прямоугольную сетку, но среди древних они были главными ее распространителями. Планировка Помпей, как известно, отлично сохранилась спустя почти 2000 лет благодаря пеплу Везувия, и тщательная работа планировщиков города все еще приносит пользу туристам вроде меня, слоняющимся по его коридорам и переулкам. Я слежу за тенями потому, что мой смартфон не работает, а меня попросили встретиться с друзьями в другом конце города, у форума, когда-то служившего общественным центром. Благодаря регулярной планировке Помпей я знаю, что, если пройду по каменным улицам приблизительно в западном направлении, я окажусь на форуме. Мой путь начался у городского амфитеатра, который когда-то использовался для гладиаторских представлений, в восточной части города. Но так как телефон у меня сейчас не работает, каждое увлекательное отклонение от маршрута сбивает с толку, каждая прогулка по двору какого-нибудь domus[29] слегка дезориентирует. Я ловлю себя на том, что постоянно сосредоточиваюсь на тенях в полуденный зной, чтобы убедиться: они ложатся (примерно) в противоположном направлении от того, в котором я иду всякий раз, когда возвращаюсь на свой маршрут. Не то чтобы это было трудно, но требует концентрации. Тот факт, что это вообще требует концентрации, показывает мне, насколько плохи мои навигационные навыки.
Когда я воссоединяюсь со своей группой, а проблемы со смартфоном разрешаются, использованная мною стратегия поиска дороги кажется некоторым необычной. Как направление теней помогло мне понять, где форум? Другим «погоня за тенями» представляется удобным способом отыскать направление, даже если они не используют его регулярно. Хотя они, возможно, и не применяют траекторию солнца для определения времени, как неенгату (см. главу 1), но, безусловно, осознают предсказуемость видимого движения солнца с востока на запад, даже если этот путь в Италии пролегает не столь четко от востока к западу, как в экваториальных регионах. Большинство из нас, жителей Запада, включая подобных мне носителей английского языка, обычно не ориентируются по сторонам света, когда нужно отыскать дорогу, если только у нас при себе нет карты, компаса, GPS-навигатора и т. п. Наш внутренний компас, как правило, плохо откалиброван. И то, что должно быть пустяковой задачей по навигации – пересечь город с регулярной планировкой в солнечный день, – в действительности требует определенной сосредоточенности.
Так и хочется предположить, что у всех или большинства людей внутренний компас слаб, но, если взглянуть на по-настоящему репрезентативную выборку мировых популяций, это может оказаться неверным. Вот еще одна короткая история, на этот раз из моей полевой работы в Амазонии. Несколько лет назад я как-то шел за местной жительницей, молодой матерью с ребенком на руках, из деревни в джунглях к месту, расположенному в нескольких километрах
