Утром 27-го сентября авиационная разведка и разведка полка «Корралес» донесли, что из форта в сторону аэродрома вышел довольно значительны отряд боливийцев численностью более 2 тысяч штыков. По сообщениям разведчиков этому отряду противника была придана артиллерийская батарея из пяти лёгких орудий. И, скорее всего, у боливийцев было около десяти пулемётов.

Вечером того же дня 1-й и 2-й батальоны пехотного полка выдвинулись к форту и закрепились на позициях в 3-х верстах западнее аэродрома. В тот же вечер были отрыты окопы и подготовлены позиции для обороны.

* * *

Ночью Ирина приснилась ему. Сначала он увидел её своей женой. Но потом во сне она предстала перед ним как невеста. Первоначально на ней была белая фата и белое шёлковое платье. Потом она показалась ему в чёрной фате и чёрном платье. Следом она спросила у него в каком наряде ей лучше – в чёрном или в белом. Василий, подумав с минуту (как ему привиделось во сне) отвечал, что лучше в белом. Ирина загадочно улыбнулась и всё же вновь явилась ему в чёрном. Он спросил:

– Почему?

– Так мне, больше идёт, – отвечала она.

После этих слов наступила звенящая тишина и пустота окружили его, и он в тревоге проснулся…

Как только Василий открыл глаза. Увидел над собой крону кебрачо. Он поднялся и сел на шинели. Осмотрелся. Всё было тихо в округе. Мирно догорали костры. Часовые тихо ходили по окопам. Солдаты и офицеры спали. Тут он неожиданно вспомнил страшное зимнее сражение под станицей Егорлыкской[10], где чудом остался жив. В те февральские дни 1920-го прошли сильные снегопады и замело. Затем ударили морозы и вьюгой закрутило по всей степи. Кони шли с трудом по глубоким снегам, оставляя последние силы. Мороз, сугробы и снежные заносы косили, выбивали из строя и людей и лошадей. Тогда при отступлении белых соединений из Донских степей к Кубани командование казачьих частей посчитало, что казаки оторвались от красных и впереди нет заслонов. Потому казачьи полки шли без разведки и охранения. На правом фланге двигался 4-й, а на левом – 2-й Донской корпуса.

Но утром 25-го февраля в 10 верстах к югу от селения Среднеегорлыкского разъезды 1-й Конной армии заметили колонны казаков. Тут 6-я конно-кавалерийская дивизия 1-й Конармии под командованием комдива Тимошенко, развернувшись в боевой порядок, ударила артиллерийским и пулемётным огнём по походным колоннам 4-го Донского корпуса, а потом атаковала его. Казаки не ждали удара и побежали. Тогда Серебряков, раненый в плечо, чуть-чуть не попал под шквал пулемётного огня. Но раненый, он усидел в седле, а добрый конь вынес его из той смертельной вьюги.

Он сам не мог понять, почему чудом остался жив тогда…

* * *

28-го сентября произошла ожесточенная схватка в лесистой местности Чако под фортом «Бокерон». Тяжёлая артиллерия била со стороны форта. Ей отвечали гаубицы и скорострельные орудия парагвайской батареи. Сражающихся с обеих сторон осыпали комья земли, жутко визжали и свистели осколки, сражая, калеча, убивая людей. В промежутках между боем орудий гулко били пулемёты. Винтовочные выстрелы звучали реже, их глушили удары более мощных видов оружия. Осколки и пули пулемётов прошивали джунгли, срубая ветви и стволы пальм, шёлковых деревья «сейба», кустарников и даже крепких «кебрачо».

Парагвайская пехота отразила атаку боливийцев, в которой противник понёс ощутимые потери. Но и в полку «Корралес» потери были немалые. Более ста человек солдат и несколько офицеров уже выбыло из строя. Многие из них погибли, другие были тяжело ранены.

Не теряя времени, командир 1-го батальона повел за собой в отважную контратаку своих людей. В ходе контратаки, переросшей в штурм форта, на глазах своих офицеров и солдат Василий Федорович Серебряков был сражен пулей на вылет в левую часть груди. Батальоны пехотного полка «Корралес» откатились на свои позиции. Однако судьба, казалось неприступного форта, была предрешена!

* * *

Четверо верных солдат-христиан из племени гуарани́ быстро несли через джунгли на носилках своего командира в полевой лазарет, развёрнутый близ аэродрома. Их сопровождало ещё четверо таких же. Они охраняли своего раненого командира и сменяли носильщиков. Они торопились, но ступали осторожно и плавно, скинув обувь, они шли по джунглям босиком, так как из века в век ходили по малозаметным тропам в этих диких лесах их отцы, деды и праотцы – охотники из племени гуарани. Густые зелено-синие джунгли проплывали над их головами!

Раненый Василий периодически открывал глаза и ему казалось, что он плывет на спине, точнее – его плавно несёт по течению в водах родной Медведицы, которая гонит свои воды в Тихий Дон. А вот там за поворотом уже виден Дон-Батюшка. Серебряков был ещё жив. Но рана его была смертельна. Пуля прошла ему прямо под сердце. Кровь стекала на носилки, сочилась сквозь брезент и скапывала на травы. Ему оставалось жить ещё минут десять. Глаза его были открыты, он видел всё…

А вот и поворот! Волна восхищения и радости охватила, подняла его, ибо он почувствовал, узрел, как эта волна внесла его в воды Великой Вечной Вселенской реки…

* * *

29-го сентября, разнесенный в пух и прах парагвайской авиацией, обескровленный в жестоких схватках с пехотным полком «Корралес» боливийский гарнизон капитулировал. Это была первая, пусть и не решающая победа в той войне, которая склонила чашу весов в пользу независимости Парагвая.

Жившие в эмиграции генерал Деникин, а также капитан парагвайского флота Туманов, (командовавший в годы Гражданской войны Волжско-Каспийской флотилией) отозвались на подвиг Серебрякова статьями в мировой прессе Русского Зарубежья. Имя этого отважного казака увековечили улица Basilio Serebriakoff в столице Парагвая – Асунсьоне и город Fortin Serebriakoff на северо-западе страны (после войны один из фортов в Чако был назван «Серебряков» – именем русского казака). В храме Покрова Пресвятой Богородицы, отстроенном также в Асунсьоне, имя Серебрякова было запечатлено на памятной мраморной доске. Бессмертным памятником покойному есаулу Всевеликаго войска Донского стали и стихи. Их написал в память о тех боях и о своём земляке поэт Николай Поляков – белоэмигрант, казак Усть-Медведицкого округа:

«Странно видеть нам аборигенов нравы,

В джунглях уж не раз сбивается компа́с,

В прериях казачьи кони топчут травы

И глядят индейцы на донской лампа́с!»

Горячий пулемёт и последняя граната

Сезон дождей завершился, и природа заблагоухала. Стояла тёплая и сухая февральская ночь. В кустах и травах пели и верещали цикады. Лёгкий ветерок ласково касался ветвей пальм. Полная Луна высветлила небо. Редкие облачка порой появлялись на чёрном небосводе