Контратака немцев на р. Алле была встречена сильным ружейно-пулеметным огнем и огнем артиллерии. На северо-западном берегу р. Алле немцы несут тяжелые потери, особенно в офицерах, и останавливаются. К этому времени немцы уже лишились поддержки своей артиллерии, и им пришлось затратить немало времени и жертв, пока была восстановлена связь с артиллерией. Около 18 ч. 00 м. немцам удалось выдвинуть вперед 1‑ю и 3‑ю батареи 37‑й арт. бригады, при содействии огня которых в 18 ч. 30 м. пехота преодолела р. Алле. В боевой порядок контратакующих частей вливается 3‑й батальон 146‑го пех. полка, направленный командиром 37‑й пех. дивизии вслед за батальонами 151‑го и 18‑го ландв. пех. полков. Таким образом, к 19 ч. 00 м. немцы вводят в бой 8 батальонов и ценой тяжелых потерь к 20 ч. 00 м. отбрасывают русских к Орлау, но при этом части 18‑го ландв., 146‑го, 147‑го, 151‑го пех. полков и 1‑го егерского батальона сильно перемешались. Деревни же Аллендорф и Лана остались в руках русских; бой продолжался и ночью.

Вечером командир 29‑го Черниговского пех. полка полк. Алексеев вводит в бой последний батальон своего полка и во главе батальона с полковым знаменем бросается на немцев в штыковую атаку, во время которой он был убит. Батальон же понес тяжелые потери, но остановил наступление немцев.

Когда стемнело, командир 73‑й бригады ген. Вильгельми, вернувшись на свой командный пункт, запрашивает командира 37‑й дивизии, не должен ли он отвести свои перемешавшиеся и серьезно потрепанные войска на главную позицию. Командир дивизии предоставил право решить этот вопрос командиру бригады. Тогда ген. Вильгельми решил отвести свои части на главную позицию, но это оказалось весьма затруднительным, так как мест расположения штабов никто не знал, не знали, кто из командиров частей цел, кто погиб, к тому же с наступлением темноты в долине р. Алле поднялся густой туман, осложнивший и без того плохую видимость и возможность сбора войск.

Но вернемся к общему положению 37‑й пех. дивизии.

Вводом в бой дивизионных резервов на участке 73‑й пех. бригады против одной бригады 15‑го русского корпуса командир 37‑й пех. дивизии лишил себя возможности имёть резерв на 24 августа, когда его дивизии предстояло вести бой с главными силами всего 15‑го русского арм. корпуса.

Положение же на участке 73‑й пех. бригады было печальное, о чем ген. Вильгельми так доносил командиру дивизии:

…«Часто бригады совершенно перемешались, и в темноте вряд ли возможно будет привести их в порядок. Потери очень велики»[46].

Немцы сами еще не понимали, что случилось в результате контратаки 73‑й пех. бригады и дивизионных резервов. Даже спустя 20 лет немцы продолжают считать, что они одержали победу под Орлау и Лана. На самом же деле они, потрепав 29‑й Черниговский пех. полк, понесли столь тяжелые потери и настолько расстроили свои части, как это видно из донесения ген. Вильгельми, что сомневалась в возможности удержаться на основных позициях на следующий день. К тому же немцы уже израсходовали все дивизионные резервы на завязку боя с одной бригадой 15‑го корпуса. На самом деле 37‑я пех. дивизия потерпела серьезное поражение вследствие контратаки против 29‑го Черниговского пех. полка.

Действия командира 73‑й пех. бригады ген. Вильгельми напоминают в точности образ действий командира 1‑го арм. корпуса ген. Франсуа под Сталюпененом, с той лишь разницей, что Франсуа пытался с дивизией атаковать русский корпус, а Вильгельми с 8 батальонами атаковал 7 русских батальонов[47]. Что же касается метода обороны (короткий контрудар), то метод, конечно, правильный, но немцам следовало этот удар осуществить только после того, как русские будут потрепаны огнем обороны.

д) События 24 августа

Командир 20‑го герм. корпуса ген. Шольц во время боя на участке 37‑й пех. дивизии находился со своим штабом в Мюлене. Обстановка на фронте корпуса, по свидетельству Шефера, была такова:

«Дивизия Унгера до сих пор еще не была атакована, в 41‑й пех. дивизии только левофланговые части были под артиллерийским огнем русских, а на фронте 37‑й пех. дивизии шел упорный бой. Командир корпуса распорядился направить все резервы войск корпуса на участок 37‑й пех. дивизии. Около 19 ч. 00 м. 37‑я пех. дивизия была запрошена штабом корпуса, сможет ли эта дивизии утром 24 августа перейти в наступление, чтобы отбросить русских. Получив утвердительный ответ командира дивизии, ген. Шольц отдал приказ о переходе корпуса в наступление с утра 24 августа. Предполагая привлечь для наступления и части 3‑й рез. дивизии, выгружавшиеся в Алленштейне, ген. Шольц рассчитывал иметь успех в задуманном им наступлении. Однако спустя некоторое время обстановка приняла иной оборот. 3‑я рез. дивизия к этому времени вследствие перебоев в железнодорожном движении не закончила своего сосредоточения, почему ее командир ген. Морген просил оставить его дивизию у Алленштейна»[48].

К тому же в штабе 3‑й рез. дивизии было получено распоряжение ген. Гинденбурга, в котором указывалось, что 1‑й корпус не сможет прибыть на правый фланг 20‑го корпуса ранее 26 августа. 20‑й корпус должен пока что обходиться своими силами, 3‑ю рез. дивизию необходимо временно оставить у Алленштейна.

В сложившейся обстановке командир 20‑го корпуса принял решение вывести вверенный ему корпус из-под угрожавшего ему удара. В 2 часа 24 августа начальник штаба корпуса полк. Гелль запросил 37‑ю пех. дивизию о ходе боя и сможет ли она оторваться от противника. Командир 37‑й пех. дивизии ген. Штаабс ответил, что, по его мнению, дивизия безусловно сможет удержаться, если этого требует общая обстановка, но возможен и отход. Ген. Штаабс просил, если будет решено отходить, то немедленно отдать об этом приказ, чтобы до рассвета оторваться от русских.

С согласия штаба армии был отдан приказ об отступлении 37‑й пех. дивизии. В этом приказе говорилось, что 41‑я пех. дивизия должна оставаться на месте, 70‑я ландв. бригада должна собраться у Фраулен (в резерве), 75‑я пех. бригада должна отойти на фронт Зейтен – Бровинен, а 73‑я пех. бригада – на фронт Луткен – Гансхорн.

В 3 ч. 45 м. 24 августа, когда в частях 37‑й пех. дивизии царил хаос и беспорядок, когда одни части отошли, а другие не были еще отысканы и извещены о необходимости отступать, когда «не только во многих случаях пришлось оставить раненых, но недосчитывались целых войсковых частей»[49], русская артиллерия открыла огонь, а пехота 15‑го арм. корпуса двинулась