* * *

Через три дня в форт прибыли боеприпасы и подкрепления. Полк Салазкина был усилен двумя пехотными ротами, отдельным эскадроном кавалерии и лёгкой миномётной батареей. В общем к 1258 бойцам полка добавились ещё 120 штыков, 155 сабель и шесть миномётов системы «Стокс-Брандт» калибром 81-мм. Теперь целью этого соединения стало вторжение на территорию, ранее контролируемую Боливией. Для сопровождения пленных в глубь парагвайской территории было выделено 2 офицера, 50 пехотинцев и 20 кавалеристов. Раненых боливийцев распределили по ближайшим полевым лазаретам.

Вскоре соединение под командованием майора Салазкина выступило на запад. В те дни парагвайские силы, общей численностью около 15 тысяч штыков и сабель, перешли в решительное наступление в Северном Чако. Боевые действия развернулись по всему фронту, если вообще корректно называть фронтом пунктирную линию опорных пунктов с «брешами» и промежутками в десятки километров. 8-го октября 1932-го года парагвайцы заняли форты «Рамирес» и «Кастильо», боливийский форт «Лара» пал 11-го октября, форт «Юджра» – 12-го октября, а форт Арсе был взят 23-го октября. В плен к противнику попало 80 боливийских солдат и 8 офицеров, парагвайцам достались «богатые» трофеи, в первую очередь вооружение, включая ручные пулемёты и пистолеты-пулемёты в значительных количествах. Двумя днями позже, 25-го октября, парагвайские войска захватили форт «Рохас-Сильва», 26-го – форт «Алиуата» и, наконец, 30-го октября наступила очередь форта «Фернандес». Прорвав к началу ноября линию боливийских фортов, парагвайцы, возглавляемые полковником Хосе Феликсом Эстигаррибией, устремились вглубь территории, контролируемой боливийцами. Значительно уступавшие противнику в численности боливийские силы (около 4000 штыков) довольно беспорядочно отходили под нажимом 1-го армейского корпуса парагвайской армии (в его составе появилась новая – 4-я пехотная дивизия). 5 ноября боливийцы предприняли ряд контратак в районе форта «Платанильос» и смогли задержать парагвайское продвижение.

Окончательно боливийцы остановили противника лишь на подступах к форту «Сааведра». 4-го декабря 1932-го года состоялся первый воздушный бой за Гран-Чако: парагвайский Potez 25 (лейтенант Бенитос Вера с офицером-наблюдателем) был сбит боливийским Vickers Type 143 Bolivian Scout (капитан Рафаэль Пабон). Оба парагвайца погибли.

Под давлением общественности и части военных президент Боливии Саламанка назначил командующим в Чако генерала Ганса Кундта, который потребовал форсировать мобилизацию и преступил к планированию наступательных действий.

* * *

Войска, под началом майора Салазкина вышли к укреплённому городку Акуа-Рика. Разведка сообщила, что боливийцы создали надёжную оборону в округе городка. Майор попытался прорваться к городу с юга, но два батальона его соединения наткнулись на линию окопов с колючей проволокой и пулемётные гнёзда. Салазкин приказал отходить, так как наступление могло сопровождаться большими потерями. Кроме того, он понял, что его соединение слишком далеко выдвинулось на запад и оторвалось от коммуникаций парагвайской армии. Попытка парагвайских частей взять старые боливийские укрепления по всей линии боевых столкновений также не удалась. Война стала приобретать характер позиционной. Для немецких офицеров с их опытом Первой Мировой войны это была знакомая ситуация.

Понимая, что может оказаться в окружении, Салазкин стал отводить своё соединение к ближайшему парагвайскому форту, которым был форт «Нанава»[17]. Через два дневных перехода соединение достигло окрестностей форта и расположилось севернее него. Здесь 3-й пехотный полк соединился с другими частями парагвайской армии – с 5-й дивизией, которой командовал подполковник Иррасобола. По всей линии столкновений начались незначительные бои, которые длились дней десять. В Южной Америке наступило лето. В декабре из штаба дивизии пришло известие, что объявлено Рождественское перемирие.

* * *

Затишье, позиционные бои, а следом перемирие привели майора Салазкина в состояние тревожной меланхолии, а порой накатывало и уныние, что совершенно не соответствовало его холерической натуре. Он было запил со своим другом – начальником разведки Санчо Куэльо и пил чуть ли не неделю. Но потом взялся за ум и стал активно заниматься укреплениями позиций, обеспечением полка боеприпасами и продовольствием. Но иногда, особенно вечером у костра, после забот и разъездов, когда он с другом по русской традиции пил чай, приходили часы воспоминаний и размышлений о прошлой жизни. В беседах с Санчо он охотно делился своими воспоминаниями. Тогда наступали минуты молчания, и майор особенно остро вновь переживал прожитое.

Так однажды, тихим и тёплым февральским вечером они с Санчо жгли костерок и беседовали. Котелок с водой висел над костром на шомполе, укреплённом между двумя рогатинами, воткнутыми в землю. Дымились две кружки, полные кипятка. В них заваривался крепкий чай.

– ¿Qué escriben desde casa? (Что пишут из дома?) – поинтересовался Сергей у своего друга.

– Mi esposa dice que los productos son caros. La leche, el maíz, la harina, la carne, todo se ha encarecido una vez y media, (Жена пишет, что продукты дорожают. Молоко, маис, мука, мясо, всё подорожало в полтора раза), – пожаловался Санчо.

– Guerra. Cuando la guerra, las mujeres y los niños sufren sobre todo. (Война. Когда война, женщины и дети страдают прежде всего), – вздохнув молвил майор.

– Los niños son los más patéticos. Crecen rápidamente durante la Guerra. (Детей жалко более всего. Они во время войны быстро взрослеют), – заметил разведчик.

– Pero las mujeres en tiempos de guerra son más queridas y esperadas. (Но женщины во время войны больше любят и ждут), – с усмешкой молвил майор.

– Sergei, me hablaste de tu Última pasión, la criolla de Buenos Aires. Pero supongo que has estado muy enamorado antes. ¿Quién es esta mujer? (Сергей, ты рассказывал мне о своём последнем увлечении – о креолке из Буэнос-Айреса. Но я догадываюсь, что ты и ранее был сильно влюблён. Кто та женщина?), – спросил Куэльо.

– Eso fue hace mucho tiempo. Más en Rusia. (Это было давно. Ещё в России), – отвечал майор.

– ¿Quién es ella? ¿Cantante? ¿La dueña de la tienda? ¿O la noble señora? (Кто она? Певица? Хозяйка магазина? Или благородная сеньора?), – допытывался Санчо.

– Eres meticuloso. Inmediatamente se ve que el jefe de inteligencia. No es ni una, ni la otra, ni la tercera. (Какой ты дотошный. Сразу видно, что начальник разведки. Она – ни то, ни другое, ни третье).

– ¿Quién es? (Кто же?)

– Ella es una maestra. (Она – учитель)

– ¿Profesor? ¿En la escuela? ¿Maestro de qué? (Учитель? В школе? Учитель чего?) – с удивлением спросил разведчик.

– Profesor de literatura rusa y pintura al mismo tiempo (Учитель русской словесности и живописи одновременно).

– О! – с удивлением воскликнул разведчик.

Салазкин замолчал и стал отпивать чай из кружки мелкими глотками. Он продолжал молчать и погрузился в свои думы. Умолк и Санчо, понимая, что его «команданто», предался личным воспоминаниям, в которых ему пока не было места.

* * *

Перед мысленным взглядом Сергея явилась женская классическая