— Как, вы не останетесь на обед, Михаил Федорович? — огорчилась Наташа.

— Дела, сударыня. Да и вижу я, что вам посторонние сейчас только мешают. Счастья вам.

Не успел он покинуть дом, как Наташа сказала:

— Что ты там говорил о фальшивых документах на лошадей? Если мы их быстро сделаем, а с проверкой придут не сразу, решат, что нас кто-то подставил.

— Сначала нужно найти документы на этих лошадей, чтобы не нести отсебятины в документах, — напомнил я. — А это очень непростая работа.

Часть предметов мебели Валерон оттащил в подвал, а часть на чердак, так что первым делом мы собрали все документы и принялись их сортировать на те, что нам пригодятся, и те, что нужно срочно уничтожить, пока они нас не скомпрометировали. Купчие нашлись не только на лошадей, сани и коляски, но и картины. А еще на мебель, но мы решили, что мебель могла храниться в подвале и на чердаке до нас. Главное, чтобы личных вещей не осталось, поэтому всю одежду было решено тщательно осмотреть и сжечь. Я вспомнил, что трупы не осматривал, но сожаления по этому поводу не испытал: артефакты от всех я собрал, а в ночном колпаке никакой бандит не станет хранить векселя. Наверное. В любом случае сожалеть об этом смысла не было.

Бланки купчей крепости, уже заверенные непростой печатью и простой подписью прикормленного нотариуса, обнаружились среди бумаг главнюка. Придать иллюзию законности нашему приобретению мы не успели. И не потому, что настало время обеда, о чем сообщила горничная, а потому что неожиданно приехала оставленная мной в Дугарске команда.

— Ну, Петь, ты даешь, — восхищенно присвистнул Прохоров, как только меня увидел. — Как ты только умудряешься каждый раз менять жилье с улучшением?

— Григорий, свистеть неприлично, — напомнил ему Павел Валентинович. — И восхищение можно выразить более достойными словами.

Прохоров, внешне уже совсем не напоминавший того простоватого типа, каковым он выглядел в начале нашего знакомства, состроил страдальческую мину, намекая, что уроками его уже достали.

— Я стараюсь, Павел Валентинович, — ответил он. — Но слова иногда выходят из-под контроля. Особенно после общения с людьми князя Куликова.

— Что они устроили? — обеспокоилась Наташа.

— Хотели реквизировать автомобиль, — хохотнул Прохоров. — Долго не верили, что его нет. Прям каретный сарай носом изрыли, искали, куда мы его припрятали. Потом по участку прошлись — решили, что иллюзией укрыли, но так и не нашли. Потом выселить нас хотели — типа, сделка опротестована. Но тут уж я им фигу показал — мол, живем с разрешения нового владельца, Беляева. Все претензии — к нему. Они почти сразу сдулись.

С домом было ожидаемо, а вот с автомобилем — нет. Решили напоследок хоть что-то с меня урвать? Как-то это мелочно. Недостойно князя. Или это развлекалась его старшая дочь?

— Нам показалось, что они после нашего отъезда все равно залезут в дом, — добавил Николай Степанович. — Но к этому времени наш милый Валерон уже все ценное перенес.

— Да я такой, — хрипло со сна тявкнул Валерон.

Надо же, выбрался на голоса, а я думал — проспит до ужина. Хотя обед тоже веская причина, чтобы не проспать.

— Я отопительную систему в доме демонтировал перед отъездом, — сообщил Прохоров. — Если дом отожмут, все не так обидно будет. А то мы вкладывались, а пользоваться будет другой.

— Это ты правильно, — обрадовался я. — Потому что в этом доме артефактных систем вообще нет. Можно попробовать поставить эту. Но пока вам отдохнуть с дороги надо, пообедать. А сначала разместиться. Глафира, покажи прибывшим их комнаты и попроси Агафью что-нибудь придумать на обед всей толпе. Знали бы, что вы точно сегодня прибудете, позаботились бы о вашем обеде.

— Как сообщить-то было? — сказал Прохоров. — Мы даж не уверены были, что из города выпустят-то. Куликов сильно на Петра осерчал. А уж как Мария Васильевна злилась. Ажно черная от злости ходила.

— Хотя, казалось бы, радоваться надо, что их семье более не грозит лишение титула, — заметил Николай Степанович. — Но взбудоражили вы их своим браком знатно, Петр Аркадьевич. Никто не ожидал. Но это разговор небыстрый.

— Давайте вернемся к нему за обедом, — предложила Наташа.

Все же удалось отправить всех обживать новые комнаты, и собрались мы уже в столовой. Все, кроме Прасковьи — ей не по статусу было сидеть с нами, но на кухне ее не обидят, покормят. Николай Степанович тоже было хотел отказаться, но я был непреклонен, повысил его из камердинеров до дворецкого и вменил в обязанности трапезничать вместе с нами. Николай Степанович сразу ограничил согласие отсутствием гостей. Иначе будет урон хозяйской репутации, как он заявил. Павел Валентинович тоже сказал, что при гостях он не будет с нами есть.

Так что за столом мы собрались впятером, если не считать Валерона, и Прохоров сразу же свернул на неудобную тему.

— Ваш брак Дугарск потряс едва ли не больше, чем отход зоны. Никто не ожидал.

Он уставился с интересом обывателя, рассчитывающего на свежую сплетню. Валерон его отвлек, постучав своей мисочкой по столу с намеком, что ее нужно наполнить. Прохоров привычно навалил ему от души порцию такого размера, как будто откармливал огромную свинью, а не подкармливал комнатную собачку. Но я в Валерона верю — он справится.

— Решение было не спонтанным, — ответил я. — Мы встретились в зоне по дороге к Тверзани и поняли, что дальше должны идти рука об руку.

— А говорите — не спонтанным, — усмехнулся Николай Степанович. — Впрочем, должен признать, что вы красивая пара. Наталье Васильевне брак пошел на пользу.

Наталье Васильевне на пользу пошло то, что ее перестали унижать родственники, считая не человеком, а инструментом, поэтому у нее сейчас даже выражение лица изменилось, а из взгляда пропала загнанность. А еще ей пошла на пользу купель Макоши, которая убрала все мелкие недостатки и заставила кожу сиять. Сделала свой вклад и маменька, подобравшая гардероб, более приличествующий княжеской дочери.

— Я уверена, что сделала правильный выбор, — сказала Наташа. — По меньшей мере, с Петей нескучно.

Я сразу вспомнил про табун лошадей на моем