Ардан невольно потянулся к посоху, но вовремя сдержал порыв. Марк не выглядел тем, кто стал бы нарушать этикет и пытаться что-то сделать с гостем человека, к которому приехал просить руки дочери.

— Ваш прадед вместе с Темным Лордом уничтожили почти всю мою семью, Ард. За один лишь отказ моих предков не вмешиваться в ход гражданской войны и воздержаться от того, чтобы поддержать корону финансами, — Марк говорил спокойно, но Ардан слышал, как неровно билось сердце герцога. — И, как и всегда Арор поступал со своими врагами, он украсил пики штандартов Темного Лорда головами Эркеровских. Выжила лишь служанка, спрятавшая моего несколько раз 'пра’дедушку в корзине с грязным бельем около отхожего места. Популярная история в моей семье, кстати. Учит нас… да, если честно, не знаю, чему она нас учит.

— Я…

Марк поднял ладонь, прерывая Арди на полуслове.

— Это произошло уже больше двух веков назад, Ард. Для меня это лишь история. Да и, если честно, до объединения княжеств, царств и королевств в Империю, аристократы, дворяне, любые феодалы резали друг друга ничуть не хуже, чем их самих резали Первородные. Просто это было пять веков назад, а не два, как в вашем случае, но… — Герцог посмотрел на часы, после чего достал из внутреннего кармана маленькую флягу, откупорил и выпил. Ардан по запаху определил средства для борьбы с проблемами пищеварения. — Гадость несусветная, но без неё не могу нормально, так скажем, отлучиться… А если вернуться к теме нашего разговора, то я не виню вашего прадеда за зверства. Уверен, что они с Темным Лордом не просто так увешивались головами побежденных врагов или сдирали с кого-то заживо шкуру. Один такой жест мог остудить десятки голов не очень решительных людей, а значит спасти сотни, если не тысячи, жизней. А может я ошибаюсь. Может это действительно лишь эхо тех страшных вещей, которыми Первородные развлекались на протяжении тысяч лет.

Ардан молчал. Он прекрасно знал, что его прадедушка не всегда был немного сумасшедшим, сквернословящим, но чутким и заботливым стариком. Нет. Вовсе нет.

Он был Арором Эгобаром. Могучим Эан’Хане, который пролил целые реки крови и оставил неизгладимый след в истории Империи.

Правая рука Темного Лорда.

Вопрос заключался в другом.

А именно:

— Зачем вы мне это рассказываете, господин герцог?

Марк ответил не сразу. И с не самым большим желанием отвечать в целом, что выражалось в его вытянутых тонкой полоской губах и нахмуренном лбе.

— Мы с вами вряд ли будем видеться часто, Ард. Но я хочу, чтобы у моих будущих детей оставалась возможность написать или приехать погостить к своей тете.

Значит Ардан не ошибся. Рейш действительно ответил Эркеровскому согласием.

— Я увезу Олесю в Метрополию в середине осени, — продолжил Герцог. — А в начале следующего лета будет свадьба. И, когда такое же событие произойдет у вас с юной Тесс, то, в какой-то степени, пусть и весьма опосредовано, но наши с вами жизненные пути пересекутся. Уверен, Его Императорское Величество будет несказанно рад. Как нельзя лучше подкрепить его проект по сближению Первородных и потомков Галеса, чем наш с вами яркий пример.

Если бы Ардан не провел полгода в обществе Милара, то мог бы ошибочно подумать, что именно за этим Эркеровский и сватался к Олесе. Чтобы получить одобрение, а следовательно, поддержку Императора.

Вот только…

— Увы, я не смогу от этого уклониться. Даже с учетом, что показательно не принимаю участия в Верхней Палате, — Марк вновь подтвердил догадку Ардана.

Герцог Эркеровский действительно являлся аполитичной фигурой; его мало что интересовало помимо балета и простой, размеренной, комфортной жизни.

— Могу быть откровенным, господин герцог?

Марк дозволительно махнул рукой. Кто-то бы счел такое поведение оскорбительным, но Ардан ведь вел беседу с герцогом. Кто для него Ард Эгобар, если не случайный прохожий. Как муравей, ползущий где-то вдалеке. Невзрачный и необременительный. Просто ненадолго и случайно заползший на шляпу.

— Зачем вам тогда все эти сложности с Олесей?

— Потому что она прекрасно танцует, Ард. Сложена так, словно родилась для большой балетной сцены, а еще… — Марк вздохнул и его сердечный ритм немного выровнялся. — Она не испорчена ядом высшего света. В ней нет ни желчи, ни зависти, ни раздутого самомнения, ни каких-то нереалистичных ожиданий. Она молода. И сможет несколько лет блистать на сцене. Возможно даже станет примой. Но жизнь прим, профессиональная, разумеется, весьма коротка, — Герцог провел пальцами по трости, будто вспоминал что-то далекое и что-то очень личное. — Три, может четыре года премьер и на этом все. Так что после этого она сможет родить мне детей. И я перед старостью удовольствуюсь тем, что выполню наказ отца и не дам крови Эркеровских раствориться в истории Империи.

Ардан не стал спрашивать почему герцог не выбрал кого-то из мелких дворян. Среди них наверняка бы нашлись те, кто подошел бы под вышеуказанные критерии. Как ни посмотри, но выбор Олеси казался Арду весьма точечным и специфичным.

Разумеется, никак с Арором или самим Арданом он связан не был, потому что, когда герцог начал свататься, они с Тесс еще даже знакомы не были.

И все же, Герцог не выглядел лживым или двуличным человеком. Скорее немного меланхоличным, несколько несчастным и чересчур задумчивым. Как если бы находился одновременно здесь и где-то еще, глубоко внутри своих собственных мыслей.

Да и если бы его так волновало наличие потомства мужского пола, то он не стал бы откладывать вопрос на целых четыре года. Эркеровский не был стариком, но и молодым его совсем не назовешь. При средней продолжительности жизни мужчин в Империи в виде пятидесяти восьми лет, герцог Эркеровский в буквальном смысле играл с огнем.

Здесь крылось что-то другое.

Что-то…

Ардан перевел взгляд на ладони герцога, скрывавшие мозоли. Мозоли от фехтовальной шпаги. А чем славился Рейш Орман? Мастерством владения саблей. Могли ли быть Рейш и Герцог знакомы? Мог ли сам Рейш представить свою дочь давнему знакомому, ищущему потенциальную мать своих наследников? Вот только Рейш Орман не гонялся за выгодной партией, а…

Достаточно вспомнить окопы, которые день и ночь рыли на границе.

Газетные заголовки.

И все те отголоски пока еще далекого эха, которое звенело на улицах Метрополии.