Арди почему-то вспомнил о выборе Одиннадцати учеников Арора.

— Те, кто выбирают не служить, живут здесь, — продолжил капитан. — Так что это их осознанное решение, Ард. И, поверь мне, большего мы им предложить не можем. Они слишком опасны. Слишком непредсказуемы. И слишком легко становятся жертвами своих инстинктов, в результате чего жертвами становятся те, кто не имел с утра планов стать чьим-то обедом.

Ардан, в очередной раз, когда-то где-то вдалеке раздался странный звук, все же ударил посохом о землю и тут же вокруг него закружились прозрачные диски Щита Орловского.

— А как же Алла Тантова, лейтенант Корносский или тот мутант, который работает у Старьевщика? — спросил он, наблюдая за тем, как преломляется свет масляных фонарей.

— В любом правиле имеются свои исключения, господин маг, — уклончиво ответил Милар.

Скорее всего не потому, что не хотел делиться правдой, а потому, что и сам ей не знал. Да и к чему она — дознавателю, прежде занимавшемуся розыском бомбистов и серийных убийц. И, какими бы черными душами или извращенными мотивами те не руководствовались, они все еще оставались обычными людьми или Первородными.

Не созданиями темных сторон Звездной Магии или искусства Эан’Хане.

— Пришли, — наконец оповестил Александр.

Видимо его коллеги, все же, знали куда идти.

Они остановились около если и не самого большого «дома», то уж точно самого добротного (несмотря на то, что дальше по улице виднелись похожие). В покрашенных рамах блестело пусть и мутное, но стекло, а изнутри по кирпичным стенам, местами даже укрытыми обоями с забавным узором ромашек, отплясывали отсветы стареньких, но добротных масляных ламп. Крыльцо хоть и покосилось, но могло дать фору и вовсе некоторым постройкам странного и, в чем-то, страшного квартала. И только подойдя ближе, становилось видно, что кирпичи в стенах разные — и цвета, и фактуры, и даже размеров. Щели промазаны смесью из битума, дегтя и конопляных, корабельных веревок.

Да даже входную дверь изначально поставили наизнанку, из-за чего ручка оказалась между петлями. Снимать и что-то менять не стали, а просто пропилил отверстие и приладили еще одну. Так она и стояла. Обшарпанная, из самой дешевой древесины, которую используют для подспорных работ, она вряд ли могла сберечь не только от непрошеных визитеров, но и от непогоды. И, учитывая, где именно находился дом, непогода навещала местных куда чаще и злее, чем кто-либо другой.

Еще до того, как они поднялись по ступеням, заскрипели безголосым, пьяным кабацким воплем ржавые петли. Дверь открылась и на пороге появилось… появился обитатель колоритного, по местным меркам, дома.

В штанах из синей парусины и белой, матросской рубахе прошлого века. Длинная, как ночное платье, без пуговиц и нараспашку, она заправлялась в штаны, которые вместо обычного ремня, держались тканным, широким красным поясом, болтавшимся справа. В руках незнакомец держал самое дешевое виски, которое только можно отыскать в продаже. Арди не столько разбирался, сколько, все же, жил над джаз-баром, где можно было купить… всякое.

Почему Арди не сразу понял, что перед ним именно человек? Тут, в целом, его вины нет. Не обладая должным опытом вряд ли в громадной фигуре, ростом сантиметров на пять больше его самого, а в плечах куда шире Урского, можно было опознать что-то осмысленное. И дело не столько в фигуре, сколько в лице, на котором в причудливом, противоречивом и неестественном симбиозе смешались самые разные черты.

Человеческий облик слился с животным. Шерсть, заменяя волосы, или и вовсе ими являясь, спускалась с макушки по вискам вплоть до бритвенно острых скул, где трансформировалась в растопыренную бороду, над которой чуть ли не сталью сверкали острые клыки, смыкавшиеся оскаленным замком. Широкие уши, похожие на лопухи, торчали в разные стороны, а желтые, нечеловеческие глаза слегка утопали в остроугольных глазницах, над которыми свисали брови, чем-то напоминающие рысьи.

Про́клятый оборотень. Чем ближе полная луна, тем больше в их облике проявлялась звериного. Да и не только в облике. Одновременно с тем, как все ярче разгоралось око Духа Ночи, то и вся их натура подвергалась глубокой трансформации.

— Плащи, — раздался сухой, скрипящий, как и петли, голос. — Чем обязаны?

И, не дожидаясь ответа, оборотень запрокинул горлышко бутылки в рот, неприятно звеня клыками по стеклу. По его бороде потекла вязкая жидкость, похожая на что угодно, но не алкоголь. Недаром Аркар предупреждал, что такое пить, если не собираешься ослепнуть, не стоит ни при каких обстоятельствах.

— Гостомор Клавишев, — Милар вышел вперед.

Он держал револьвер и саблю так, чтобы в любой момент иметь возможность выстрелить или рубануть. Так же себя вели и Урский с Эрнсоном.

В воздухе пахло не только спиртом, но и настороженность. И судя по тому, как дергались ноздри оборотня, чувствовал это не только Арди.

— Я бы спросил, как тебя звать, мальчонка, но мне как-то похер, — оборотень снова отхлебнул своего пойла и, оттолкнувшись от двери, молча развернулся и направился внутрь дома.

Дверь он за собой не закрывал.

Милар коротко кивнул в сторону того, что с трудом можно было назвать гостиной. Небольшая комната, где пол покрывали обшарпанные циновки, на стенах висели какие-то черепа и рога аномалий, а в самодельное камине на вертеле томился голубь. Не дикий, лесной, а самый обычный, городской голубь, в котором заразы и червей больше мяса.

Никого из Плащей, в том числе и Арди, это нисколько не проняло. Они видели и не такое.

Гостомор подошел к единственному креслу, пережившему помойку, Фатийскую резню и нескольких Императоров, и плюхнулся в его порванные объятья. Голые, немытые ноги-лапы они показательно закинул на табуретку, не оставив в помещении больше ни единого места, где можно было бы присесть, не боясь заразиться целым букетом болезней, связанных с нарушением правил гигиены.

— Дыши давай, — едва ли не в приказном тоне, прорычал оборотень.

Как и писалось в учебниках, мораль и чувство самосохранение, как и совесть, в последнюю неделю лунного цикла этим созданиям были так же чужды, как рыбам правила дорожного движения Метрополии.

Арди как-то услышал это выражение от Милара и оно ему понравилось.

— Работница Красной Госпожи, — Милар вытащил из нагрудного кармана маленькую, помятую фотокарточку. — Астасья. Попала к вам не так давно.

Оборотень без всякого интереса мазнул желтыми глазами по фотографии и снова