Не находила.

Не находила она их и на семейных собраниях, где другие женщины не были способны ни понять, ни принять её боли. Потому что Алиса жила на границе двух миров. Мира мужчин, и мира женщин. Она чувствовала их оба. Но везде оказывалась чужой. И только в одной месте, на краткий период такой долгой жизни, она ощутила радость.

В светлой квартире, в которой окна, к сожалению, выходили не на набережную, а во двор. Просыпаясь утром от улыбки Ильдара Налимова, кутаясь в его тепло и нежность, ощущая себя, как в детстве, когда впереди еще столько чудес.

Арди частично понимал её. Он уже видел такое. В отражении луж пещеры Эргара, когда проснулся там, один, холодный и мокрый, а в памяти все не исчезали картины горящего Эвергейла и лежавшего среди пламени, бездыханного тела.

Он понимал Алису.

Понимал, что она видела избавление только во сне. Но не могла уснуть. А если и засыпала, то часто пробуждалась от собственного крика и слез. И раз за разом в неё закрадывалась мысль о том, что если бы только не проснуться, лишь бы завтра так и не наступило, хоть бы сон никогда не заканчивался…

И виновником в том, что ей не удалось заснуть, оказался Ард. Вот они и направила сосредоточила на нем все ту тьму, что съедала её заживо.

— Не смотри на меня так, будто ты все знаешь! — прикрикнула Алиса и, выронив скальпель, замахнулась, чтобы ударить, но так и не смогла.

Она не видела в нем ни Первородного, ни человека. Только того, кто не дал ей уснуть и того, кто стал свидетелем последних мгновений жизни её любимого человека.

Милар не ошибся с названием «Кукловоды». Они действительно играли их судьбами сродни детскому театру.

— Церковь, где Дин с Пламеной праздновали свадьбу…

— Заткнись… — с бессильной злобой произнесла капрал.

— … там хороший священник, Алиса…

— Да заткнись же ты, — постепенно её голос, как и взгляд, затухал и из него пропадали всякие эмоции.

— … сходи к нему. Поговори.

— Я не хочу ни с кем разговаривать, капрал, — и тон Ровневой вновь зазвучал так же безжизненно, как и те трупы, которых она вскрывала на стальных столах лаборатории. — Я просто хочу кого-то ненавидеть, понимаешь? Кого-то винить. Чтобы какая-нибудь мразь была ответственна за… — она схватилась за грудь и, наматывая одежду на кулак, будто задыхаясь, захрипела. — За все. Понимаешь. Понимаешь⁈

Арди, наверное, понимал.

Но еще лучше он понимал, что даже если сильно захочет, то не сможет подобрать нужных слов. Потому что не умел. Это ведь, как правильно заметил Милар, не вычисления печатей, а людские души. Их не измеришь, не разложишь на множители, не составишь уравнения и функций.

— Уходи.

— Алиса…

— Уходи!

Арди развернулся и направился к двери. Перед выходом он провел ладонью по шее — кровь уже не шла, а порез, к вечеру, и вовсе пропадет. Кровь Матабар…

Дотронувшись до дверной, Арди увидел в отражении одной из стеклянных банок то, как Алиса опустилась на пол и, все так же наматывая одежду на кулак, пыталась вздохнуть и тихонько роняла редкие слезы.

Ардан прикрыл глаза, пару раз вдохнул, выдохнул и вышел в коридор. Там его уже ждали оперативники и Милар. Они, скорее всего, все слышали, но делали вид, что ничего не происходило. Арди был им за это благодарен. Он не знал, имелось ли у него достаточно сил, чтобы все это обсуждать.

Направившись к лестницам, какое-то время они молчали, пока Арди не решился задать мучивший его вопрос.

— Это ведь точно ловушка, Милар.

— Скорее всего так, — кивнул капитан. — Во-всяком случае все, что касается логова вампира в Предместьях — точно.

Догадаться до этого было несложно. Прежде жертвы алхимии, магии или еще каких-то методов разрушения мозга, отправлялись на встречу с Вечными Ангелами или Спящими Духами сразу, стоило им только задуматься о том, чтобы ответить на вопрос, напрямую касающийся деятельности Кукловодов.

Но вот Инга сумела выложить, как на духу, буквально всю подноготную о вампире и детях. Почему? Потому что, очевидно, их туда заманивали, как оленей на убой.

— Насчет Ночников — далеко не факт, — они миновали ответвление, ведущее в архив, и спустились к самой нижней части Черного Дома. — То, что Инга могла действительно просто продать им Астасью — исключать нельзя.

— Звучит погано, Милар, — процедил Урский. — Продать кого-то…

Арди мазнул взглядом по племенным татуировкам Армондо, явно против воли их владельца, украсившие голову Александра. Рабство было истреблено еще в Галесе, потому как считалось чем-то присущим Первородным. Да и вообще единственными страны на всей планете, где рабство все еще считалось законным, оставались Братство Тазидахиана и, как раз, Армондские племена.

Лаборатория Дагдага, как и всегда, встретила их простором, закованным в клетку из стальных листов, укрышвих стены и, что уже второй раз поражало Арди, каменный свод. Будто Черный Дом стоял над старой, рукотворной пещерой, вырезанной в скальной породе. Хотя, если верить легендам и историям прадедушки, то все старые постройки имели под собой еще более древние фундаменты чужих, забытых мифов.

Под аккомпанемент стального звона молотка и, в промежутках, нервозные выкрики:

— Да! Вставай! Же! Ты! Уже! На! Место! — напарники вместе с Укрским и Эрнсоном подошли к аппаратной стойке.

Дагдаг, по пояс залезший под коробку с многочисленными тумблерами, рычагами и вентилями, явно пытался вернуть изначальной вид прижимной скобе, не позволявшей многочисленным Лей-кабелям запутаться в непотребном клубке разномастной оплетки.

Скоба, наконец, послушалась и встала в паз, надежно зафиксировав главную магистраль. Профессор Конвелл показывал им на лекциях нечто подобное, но до сих пор они не переходили к непосредственному изучению сложных схем Лей-подключений, не говоря уже о взаимодействии разнообразных материалов, используемых в Лей-механике.

Да и, если честно, уже и не перейдут.

Общий Факультет изучал лишь базовые формы и принципы сооружения печатей. А высокие сферы Лей-механики, как и построение высоко нагруженных, многосоставных печатей относилось к факультету Инженеров, да и вообще — скорее тех, кто отправлялся после