Процедурная перед изолятором. Мы торопливо, почти срывая друг с друга, натягивали защитные костюмы — шуршащие белые комбинезоны, респираторы, двойные перчатки.

Руки дрожали от смеси адреналина и жестокого недосыпа, непослушные пальцы путались в завязках маски.

— Разумовский, — голос Киселева, приглушенный респиратором, звучал напряженно, — если это менингит на фоне вчерашней пневмонии, то мы имеем дело с генерализованной инфекцией. Сепсис. Нужно срочно менять тактику лечения. Ударные дозы антибиотиков прямо в спинномозговой канал.

— Согласен. Но сначала нужно увидеть и подтвердить, — коротко ответил я, защелкивая на лице защитные очки.

Мы вошли в изолятор. И то, что я увидел, заставило меня остановиться как вкопанного.

Иван Иванович Серов лежал в позе, которую невозможно спутать ни с чем — классический опистотонус.

Его голова была запрокинута назад до самого предела, спина выгнута чудовищной дугой, словно мост, так, что он опирался на кровать только затылком и пятками. Мышцы шеи и спины напряглись как стальные тросы, видимые даже под больничной пижамой.

Классическая поза при столбняке или тяжелейшем бактериальном менингите.

Но что поразило меня больше всего — его кожа была абсолютно чистой. Вчерашние жуткие, инопланетные синие кристаллы, которые росли прямо из кожи как ледяные иглы, исчезли без малейшего следа. Никаких рубцов, никаких язвочек, никаких остаточных отметин. Как будто их никогда и не было.

— Когда сыпь исчезла? — спросил я медсестру Ольгу Васильевну, не отрывая взгляда от пациента.

— Час назад, Илья Григорьевич, — ее голос дрожал. — Я делала обход в пять утра — кристаллы были на месте. В шесть пришла с лекарствами — кожа чистая. Они буквально… втянулись обратно, как будто их всосало внутрь. Я… я своими глазами видела последние секунды — самый большой кристалл у него на груди уменьшился и исчез, как кубик льда в кипятке. Просто растаял в коже.

Симптомы не эволюционируют постепенно, как положено при нормальном течении болезни. Они сменяют друг друга мгновенно, как слайды в жуткой презентации. Как будто кто-то невидимый сидит с пультом и просто переключает каналы — вчера был канал «двусторонняя пневмония с кожным синдромом», а сегодня включили канал «острый менингит».

Фырк спрыгнул с моего плеча, его шерсть стояла дыбом.

— Двуногий, дай-ка я загляну внутрь этого фокусника! Тут явно не просто болезнь!

Он нырнул прямо в грудь пациента, его прозрачная форма растворилась в теле. Прошла секунда, две, пять, десять. Наконец он вынырнул, и выражение его обычно наглой мордочки было крайне озадаченным.

— Двуногий, это становится всё страннее и страннее! Мозговые оболочки действительно воспалены — гиперемия, отек, даже небольшой гнойный экссудат в субарахноидальном пространстве. Но знаешь что? Опять никакого возбудителя! Ни бактерий, ни вирусов, ни грибков. Воспаление есть, а причины нет! Как будто кто-то взял и нарисовал воспаление прямо на оболочках мозга!

Киселев тем временем, отбросив растерянность, проводил классический неврологический осмотр. Его движения были четкими и отработанными годами практики.

— Ригидность затылочных мышц — резко положительная, не могу согнуть голову даже на сантиметр, — констатировал он, пытаясь пригнуть подбородок пациента к груди. — Симптом Кернига — положительный с обеих сторон, невозможно разогнуть ногу в колене. Симптом Брудзинского — тоже положительный, при попытке согнуть голову ноги сами подтягиваются к животу. Все классические менингеальные знаки налицо.

— Но вчера же ничего этого не было! — я не мог поверить в происходящее. — Я лично осматривал его в одиннадцать вечера — никаких неврологических симптомов! Менингит не развивается за пять часов из ничего!

— А синие кристаллы на коже за час исчезают? — парировал Киселев, выпрямляясь и глядя на меня поверх своих очков. — Тут вообще всё невозможно! Мы имеем дело с чем-то, что переписывает учебники медицины!

Он был прав. Мы столкнулись с феноменом, который нарушал все известные законы патофизиологии, эпидемиологии и, если уж на то пошло, вообще здравого смысла. Это была медицинская химера, собранная из несовместимых частей.

— Люмбальная пункция, — решил я после короткого, напряженного раздумья. — Немедленно. Нам нужен ликвор. Это единственный способ объективно подтвердить или опровергнуть менингит. Если спинномозговая жидкость будет мутной и под давлением — значит, менингит реальный, и мы должны действовать.

— Согласен, — без колебаний кивнул Киселев. — Это единственный объективный критерий, который у нас остался. Ольга Васильевна, готовьте набор для спинномозговой пункции! Быстро! И позовите анестезиолога — нужна срочная седация, в таком мышечном напряжении мы его не проколем, сломаем иглу

Пока медсестра бегала за инструментами, я стоял над пациентом, лихорадочно пытаясь осмыслить происходящее. Мозг, разогнанный кофеином и адреналином, работал на пределе, перебирая варианты с бешеной скоростью.

Что если это не одна болезнь, а несколько одновременно?

Коинфекция — когда ослабленный организм поражают сразу несколько возбудителей? Такое бывает, но чтобы хоть что-то не показали анализы — это невозможно. Невозможно, чтобы все патогены были абсолютно невидимы для современной диагностики, как магической, так и материальной.

А если это вообще не инфекция?

Если это отравление каким-то неизвестным токсином, который имитирует симптомы?

Или редчайший аутоиммунный процесс, заставляющий тело атаковать само себя по совершенно безумному сценарию?

Или… или что-то, о чем мы даже не подозреваем? Что-то, выходящее за рамки всего, что я изучал в прошлой жизни и узнал в этой.

Время узких специалистов, которые копают свою маленькую грядку, прошло. Сейчас нужен универсальный солдат, способный видеть всю картину целиком.

Медсестра вернулась с лотком. Блестящие стальные инструменты были аккуратно разложены на стерильной простыне — длинная пункционная игла с мандреном, шприцы, пробирки, флаконы с антисептиками.

В этот момент за стеклом мелькнули фигуры Величко, Муравьева и Фролова. Они-то и были мне нужны.

— Так, — я громко хлопнул в ладоши, привлекая внимание всех присутствующих в изоляторе и предбаннике. — Времени на академические споры у нас нет. Пациент умирает, а мы топчемся на месте. Нужно действовать по всем направлениям одновременно. Разделяемся и атакуем проблему с разных сторон.

Все замерли и посмотрели на меня — Киселев, две медсестры, подошедшие к дверям «хомяки». В этот момент я почувствовал, как невидимый груз ответственности опустился мне на плечи.

Время взять командование на себя.

— Игнат Семенович, — я повернулся к Киселеву. — Вы главный по клинической части. У вас самый большой опыт с инвазивными процедурами. Проводите люмбальную пункцию, берите ликвор на полный анализ — цитоз, белок, глюкозу, бактериоскопию, посев. Нам нужно исключить или подтвердить менингит официально и немедленно.

Киселев не стал спорить. Он