Эта стратегия также бесполезна против кукушки, которой достаточно будет отложить яйцо в нужном месте, чтобы ее птенца выкормили приемные родители. Но есть еще один способ, которым пользуется маленькая, ярко окрашенная птичка – расписной малюр. Этот вид обитает на востоке Австралии и в Новой Гвинее, где в гнезда этих птиц подкладывают яйца кукушки как минимум двух разных видов: краснохвостая бронзовая кукушка (специализирующаяся на малюрах) и блестящая бронзовая кукушка (которая лишь время от времени на них паразитирует). В ряде трудоемких экспериментов биолог из Австралийского национального университета Наоми Лэнгмор и ее коллеги сумели продемонстрировать, что самки малюров обладают по крайней мере некоторой способностью распознать кукушонка; они часто покидали гнездо с птенцом блестящей бронзовой кукушки и реже – с птенцом краснохвостой бронзовой кукушки.
Как им это удается? Определенно не с помощью импринтинга на собственное потомство. Исследователи выяснили, что самки малюров, которые хотя бы раз принимали кукушонка, не отказывались от собственного потомства при дальнейших попытках размножения. Если бы малюры использовали импринтинг, каждая самка принимала бы птенцов только одного типа (того, который появился у нее первым). По-видимому, одной из линий обороны у них является математика. Малюры гораздо чаще покидают гнездо, в котором находится только один птенец – любого вида, – чем то, в котором птенцов несколько. В этом есть определенный смысл: у данного вида в выводке обычно несколько птенцов, поэтому, если в гнезде остался лишь один, велика вероятность, что это кукушонок, так как кукушата выкидывают из гнезда других птенцов[34]. В редких случаях, когда малюры ошибаются и покидают собственного птенца, они теряют всего одного детеныша и не так много времени. Таким образом, баланс между векторами давления отбора (с одной стороны направленного на то, чтобы не кормить кукушонка, с другой – на то, чтобы не бросать собственных птенцов) смещается в пользу быстрого подсчета птенцов и избавления от единственного оставшегося.
Однако это еще не все, потому что даже в случае с гнездами, где остался один птенец, существует иерархия вероятностей того, что его бросят. Собственных одиноких птенцов малюры бросают в 20 % случаев, птенцов краснохвостой бронзовой кукушки в 40 % случаев, а птенцов блестящей бронзовой кукушки – почти в 100 % случаев. Иными словами, малюры обладают, по крайней мере в какой-то степени, врожденной способностью их различать. Они, по-видимому, делают это не визуально; птенцы обоих видов бронзовой кукушки намного крупнее птенцов малюра, так что малюры вряд ли могли бы так ошибаться, если бы действительно разглядывали их. Более того, птенцы блестящей бронзовой кукушки на самом деле по расцветке больше похожи на птенцов малюра, чем птенцы краснохвостой, тем не менее последних птицы-хозяева выкармливают чаще. Вероятно, все дело в звуках, которые они издают. Анализ сонограммы, проведенный Лэнгмор и ее коллегами, показал, что птенцы краснохвостой бронзовой кукушки – в отличие от блестящей – имитируют крик птенцов малюра, и это объясняет, почему их чаще принимают.
Весьма убедительный результат, но, как и многое в эволюционной биологии, он вызывает новый вопрос: почему камышовки, завирушки, луговые коньки и другие хозяева обыкновенной кукушки не развили такой же механизм распознавания, не основанный на импринтинге, как у расписного малюра? На этот вопрос невозможно дать однозначный ответ, но на самом деле есть множество возможных объяснений. Прежде всего стоит напомнить, что эволюция не приводит к развитию адаптаций в ответ на потребность в них; естественный отбор может только благоприятствовать полезным мутациям, которые уже возникли. То, насколько насущна эта потребность, будет определять скорость, с которой мутация распространится в популяции, но никак не повлияет на вероятность того, что нужная мутация вообще возникнет. Таким образом, одно из объяснений состоит в том, что у вышеупомянутых видов просто еще не возникла мутация, которая улучшит их врожденную способность распознавать потомство.
Тем не менее это не слишком удачное решение и, к счастью, не то, на котором следует остановиться. Гораздо важнее тот факт, что распознавание яиц более ценно, чем распознавание птенцов. Это становится очевидным, если задуматься, какие издержки приспособленности могут быть сокращены за счет каждого из этих двух действий. Камышовка, обнаружившая и выбросившая чужое яйцо в тот же день, когда его подложили, сохраняет практически нормальный цикл размножения. Самки кукушек иногда выбрасывают другие яйца, отложив собственное, но чаще возлагают эту задачу (хотя в это и трудно поверить) на вылупившегося кукушонка, поэтому хозяину, распознавшему яйцо кукушки, остается только выбросить его, а это ничего не стоит. В итоге его шансы успешно вырастить определенное количество птенцов мало отличаются от шансов птицы, которую вообще не посещала кукушка. Иными словами, репродуктивная цена распознавания яйца равна цене успешной попытки размножения. Сравним это с положением камышовки, которая осознает обман только тогда, когда кукушонок вылупился, выбросил яйца камышовки и получает корм уже неделю; распознавание незваного гостя на этом этапе сберегает всего одну-две недели усилий, затраченных на кормление, – большая часть усилий, потраченных на этот цикл размножения, уже пропала (это то, что у экономистов называется невосполнимыми издержками). Все же сэкономить эти недели было бы полезно не в последнюю очередь потому, что есть возможность предпринять еще одну попытку размножения, но эта стратегия, безусловно, не столь ценна, как распознавание яйца. Иначе говоря, давление отбора, направленное на формирование способности распознавать кукушат, слабее, чем давление отбора, способствующего распознаванию чужих яиц, и это может объяснить, почему у камышовок и других птиц, которые умеют узнавать чужие яйца[35], не возникла способность лучше распознавать птенцов.
Впрочем, имеется еще более убедительная причина, по которой развитие врожденного распознавания птенцов может оказаться неблагоприятным. Представим гипотетическую камышовку, у которой птенцы голубые и пушистые, с ярко-розовым зевом (внутренней стороной рта). А теперь допустим, что взрослые птицы следуют правилу «принимать только голубых птенцов с розовым зевом». Если расцветка у кукушат иная, то камышовки их будут отвергать – но только до тех пор, пока у кукушек не возникнет новая адаптация и у ее птенцов будет голубое оперение и розовый зев. Теперь камышовке придется начать все заново, и, чтобы возникла контрадаптация, должны измениться два признака одновременно: окраска птенцов и собственные правила принятия птенцов в соответствии с этой окраской. Нельзя проделать то и другое по очереди – все должно произойти одновременно, иначе родитель отвергнет собственное потомство из-за несоответствия правилам. Естественно, вероятность того, что у одной особи возникнут оба необходимых признака точно в одно и то же время, настолько мала, что, по сути, равна нулю.
Мы уже рассмотрели, почему импринтинг – плохая стратегия для распознавания птенцов, но теперь можем убедиться, что врожденное распознавание, по всей видимости, даже хуже. Птица, сформировавшая сильное врожденное чувство, подсказывающее, как должен выглядеть ее птенец, будет успешно отвергать кукушат – вплоть до того момента, пока у кукушек не разовьется более совершенная мимикрия птенцов, и тогда их будут кормить до отвала. Обратим внимание на то, что в случае с распознаванием яиц, когда импринтинг – вполне подходящий метод (поскольку хозяева всегда сначала видят собственные яйца), недостаток гибкости, свойственный врожденному распознаванию, означает, что именно импринтинг всегда останется предпочтительным механизмом. Более того, наличие такого правила, как «формируй привязанность к первому увиденному в гнезде яйцу», автоматически и беспрепятственно обеспечивает дальнейшие эволюционные изменения, так как у хозяина благодаря импринтингу могут развиваться адаптации против мимикрии яиц кукушек; непрерывно меняя окраску своих яиц, он не будет рисковать, откладывая яйцо, не соответствующее его собственному представлению о том, как оно должно выглядеть. Динамика подобной гонки вооружений означает, что хозяин, вероятно, никогда не одерживает значительной победы в состязании, но и не оказывается безнадежно отставшим.
Учитывая
