– Знаешь, – нарушил молчание Ярослав, – если бы в жизни ты так же внимательно относился к ощущениям, то пришёл бы к просветлению.

Одна звезда помигивала особенно ярко. Нет, никакой медведицы или ковша я не видел, были только разбросанные светлячки на бескрайнем небе. Налюбовавшись, я опустил голову и встретился взглядом с контролёром. Тот робко улыбнулся и подул на тлеющие угли. Каждый выдох озарял его лицо красным светом.

– Знаешь, если бы я знал, что мир так прекрасен, то совсем иначе распорядился бы отпущенным мне временем… – обронив эти слова, я почувствовал, как принял свою смерть, проглотил ком горечи сомнений.

Контролёр снова улыбнулся, но уже иначе, мягче, с пониманием что ли. Затем, обхватив колени руками, сказал:

– Ты всегда это знал, просто со временем оброс скорлупой безразличия. – он выдержал паузу, внимательно посмотрев на меня. – А сейчас твоя скорлупа дала трещину, и ты, наконец, вспомнил, каково это – жить.

Я прикрыл глаза, пытаясь вспомнить, когда в последний раз наслаждался природой без зажатого в руке телефона. Когда в последний раз провожал закат, не думая о работе. Когда вдыхал тёплый воздух без тревог о завтрашнем дне.

Скула предательски задёргалась, и губы вытянулись в тонкую полоску. Обида на самого себя осела тяжёлым камнем в груди.

Все эти радости по простым вещам были доступны. Бери, хватай… Но это «НО» и мешало, ставило крест на настоящем, унося в не наступившее будущее или в оставленное позади прошлое. А сейчас, когда я всё потерял, я хотел вцепиться в настоящее, вгрызться в этот момент и не отпускать его как можно дольше.

Ярослав сломал о колено сухую ветку, подбросил её в костёр и, наклонившись, подул на угли. Языки пламени затанцевали и перебрались выше.

Щёки от жара костра горели, и, приложив к ним холодные ладони, я замер.

Было так приятно ощущать своё тело. Обычные человеческие радости, доступные в любое время дня и ночи.

Я готов был сказать «спасибо», поблагодарить Ярослава, признаться в своей тупости и недальновидности, как в этот самый момент земля под ногами затряслась, и меня откинуло назад. Глава 13

Ещё толчок. Потеряв равновесие, я влетел затылком во что-то твёрдое.

Потирая ушибленное место, я увидел, что картинка перед глазами стала таять, как эскимо на солнцепёке. Краски приятного вечера и пляшущих огоньков костра уходили на задний план, оголив жестяную отделку купе. Ярослав, сидевший напротив, вскочил и выбежал в тамбур.

Поезд затормозил, и меня слегка вдавило в сиденье.

В том месте, где обычно располагалось окно, была глухая стенка. Я упёрся ладонями о мягкое сиденье и привстал. Покачивает… Ловя баланс, я схватился за хромированный поручень и обвёл взглядом купе.

Пол тёмный матовый, под ним танцевали разноцветные узоры из… Я прищурился. Светлячков, что ли? Были и такие же тёмные сиденья из мягкого прорезиненного материала, а вместо подлокотников выпуклые каучуковые блюдца. А стены… Только я подумал, что ничего примечательного в них нет, как пригляделся и обнаружил еле заметные чешуйки. Прикасаться к стенам я категорически не хотел.

Из-под сиденья торчал край моей сумки.

Присев на корточки, я схватил ручку, потянул сумку на себя и… на полпути замер.

В дверях появился Ярослав и взволнованным голосом произнёс:

– К нам гости.

Затем он тут же отступил, давая возможность пройти сущности, от вида которой я сначала упал на задницу, а потом отполз, чиркая ногами, как спичками о коробок.

Глухой удар, опять затылок… Вжав голову в шею, я перестал дышать.

Из лёгких словно выкачали воздух, и, обессиленно дёргая губами, я смотрел, как сущность сначала влетела в купе, зарокотала и, нагнувшись, поползла в мою сторону. Её глазницы, как стробоскоп, слепили своим миганием.

Прищурившись, я увидел что-то вроде сканера, опускающегося цветным шлейфом сверху вниз, а вместе с ним появился и холод, сковывающий каждый миллиметр моего тела.

Меня сканировали, как залежавшийся товар… Я был беззащитен и чувствовал себя голым и беспомощным.

Тело сущности напоминало сгусток тумана, сквозь который виднелся скелетный отросток позвоночника.

Сущность парила, ей не нужны были ноги. Сущность вселяла ужас, ей не нужны были когтистые лапы, чтобы держать меня за горло. Я уже был в её власти, с каждым мгновением усыхая, как цветок без света.

Меня уже и не было. Я остался малюсеньким листиком, который вот-вот сорвёт ветер с лысого безжизненного дерева.

Я готов был раствориться, пойдя на корм этой твари, и в этот самый момент ослепительно яркая вспышка озарила купе. Глава 14

Я ослеп… Глазное яблоко будто иссохло, скукожилось в сухофрукт.

Чувствуя, как от вспышки сетчатка глаза сначала огрубела, а потом осыпалась корками, я упал на колени.

– Тише, всё пройдет. – раздался высокий детский голос.

Зудело страшно. Чтобы унять боль, я вдавил глаза большими пальцами.

– Ааааа! – вырвался крик.

Маленькая ручка опустилась мне на плечо, и ощущение свежести прокатилось от места прикосновения к глазам.

Наконец, я смог моргать. Веко всё ещё тёрлось о высохшую сетчатку с характерным звуком, похожим на натягивание резинки.

С каждой секундой боль отступала, глаза налились жизнью, и в поле зрения попали маленькие белые ботиночки. Пробегая взглядом снизу вверх, я то и дело останавливался на странных вещах.

Дымчатые штаны, в которых просматривалось живое движимое облако… Это сложно вообразить, представить, передать словами, но я попробую.

Это как плазменный телевизор с высококачественным видео проплывающих ленивых облаков. А теперь представь, что сама ткань и есть экран, и внутри этой ткани было вполне себе настоящее объёмное грозовое облако.

Поверх тонких ручек на светловолосом мальчике был надет пиджак, точь-в-точь как брюки, с живым облачным принтом.

– Кто ты? – выронил я мучавший меня вопрос.

– Я коллекционер. – ответил мальчик. По его лицу и комплекции можно предположить, что ему было лет 7-9, не больше, но вот мимика… В ней было что-то отталкивающее. – Вставай! – велел он, и я, наконец, понял, в чём странность. Каждое его слово сопровождалось минимальным движением лицевых мышц. Казалось, он открывает рот ровно настолько, насколько нужно, чтобы облечь мысли в звуки. Его серые, как туман, глаза ничего не выдавали, подбородок был слегка задран.

Я повиновался и осторожно встал с колен.

В теле была какая-то тяжесть, словно на шею были наброшены пудовые металлические цепи.

– Ты мне задолжал. – объявил мальчик высоким голосом, и его глаза сверкнули.

Я прищурился, всматриваясь