Башир не стал отвечать и лишь свел брови, соглашаясь. Повисла тишина, в которой Амаль мог вернуться к собственным мыслям. Не ищет ли он во всем происходящем, в поведении каждого из участников того подтекста, которого в нем нет? Не похоже ли это на паранойю? В его мыслях последнее время все что-то скрывали: доминус, отец, Махир, посол, цтеки, либеры, гуддары… Везде он видел двойной смысл. Но не этому ли его научила жизнь? Не верь тому, что лежит на поверхности, и ты не будешь выглядеть глупо, когда всплывет что-то новое.

Он еще раз прокрутил в голове слова отца, сказанные им через хадит: «Думай о будущем. Будь там, где ты есть. Всему свое время». Не делать ничего — вот предписание не только отца, но и всего Совета, поскольку произносилось во время связи через хадит в присутствии других старейшин, как минимум Тахира аз Фареха. Поступал ли Амаль когда-нибудь вопреки указаниям? Да, да и еще раз да. Он никогда не отличался послушанием и обо всем имел собственное мнение. На этом фоне возникало множество конфликтов, которых, будь он скромнее в суждениях, можно было избежать. «Думай о будущем. Будь там, где ты есть». Хотел ли отец этой фразой сказать больше, чем мог себе позволить? Говорил ли он ее прежде? «Думай о будущем…»

Амаль вспомнил разговор в аль-Харифе. Тогда отец сказал нечто вроде: «Пора думать о будущем. О том, кто ты есть». Случайно ли это совпадение? Если нет, то что отец хотел сообщить сейчас? Что будущее зависит от его собственных действий, а любое бездействие неприемлемо?

Авал остановился посреди улицы. Удивленные Башир и Гасик заозирались по сторонам, решив, что его что-то насторожило. Так оно, в сущности, и было. Думать о будущем и ничего не делать не казалось ему правильным. Угроза была слишком велика. В конце концов, что значит свобода и даже жизнь на фоне того, что может произойти? О будущем надо заботиться тогда, когда оно еще не наступило. Но что, если он ошибается? Вдруг отец хотел сказать, что он не имеет права подвергать себя опасности, поскольку у него нет детей?

Амаль тряхнул головой и зашагал в сторону гостевого дома. Нужно отвлечься, перестать крутить в голове одну и ту же мысль и, может быть, тогда решение возникнет. Остается надеяться, что время у него еще есть.

* * *

Кромешная темнота окружала со всех сторон. Ни единого просвета, никаких очертаний или предметов. Абсолютное Ничто. Даже под ногами разверзлась какая-то пустота. Он стоял, но не чувствовал опоры. Это было странное чувство, однако оно казалось совершенно естественным. Разве может Ничто содержать в себе что-то?

Он сделал несколько неуверенных шагов. Ноги слушались, но с какой-то задержкой, для преодоления которой приходилось напрягать всю силу воли. Сзади раздался шорох, и авал обернулся. Перед ним сидел высохший старик. Лицо прикрыто капюшоном, из-под капюшона свисает жидкая бородка. В темноте Амаль видел его отчетливо, и это не казалось удивительным.

— Здравствуй, сын рода Фарехов, — поприветствовал его старик.

— Здравствуй, кто бы ты ни был.

— Задумывался ли ты о своем Пути?

— О пути?

— Да, о том, зачем ты пришел в этот мир?

— Конечно задумывался, множество раз.

— Это хорошо, потому что сейчас ты как никогда близок к тому, чтобы твой Путь проник в тебя, повел тебя за собой.

— Разве не странник выбирает дорогу?

— Выбирает — да. Но дальше его ведет Путь. Готов ли ты вступить на него?

— Как я могу сказать да или нет, если не знаю, где конечная точка маршрута?

— Знаешь. Только не даешь себе в этом признаться. Знание движет тобой, владеет твоими мыслями, заставляет сомневаться, вызывает неприятный зуд и неуверенность. Тогда, когда ты пытаешься противится выбору Пути.

— Что это значит? Сомнения — естественное состояние любого мыслящего человека.

— И да, и нет. Путь все меняет.

— Кто ты?

— Думаю, ты уже знаешь…

Старик поднял руки к капюшону. Костлявые пальцы, на которых не было ни кожи, ни мягких тканей коснулись материи. Капюшон спал, и Амаль увидел череп, ослепительно светлый в окружающей темноте.

— Я Галибз, сын Фарет-Ха, последний правитель шуэлла и первый правитель альмаутов. Я — твое прошлое. Ты — мое будущее. Вступи на Путь. Она тебя ждет. Ты нужен ей.

— Кто она? — тряхнул головой Амаль.

Костлявая рука указала куда-то за спину Амаля. Тот обернулся. Где-то вдалеке стояла Башня. Ничто отступило и клубилось у ее основания, словно песок во время бури. Рядом с Башней авал увидел маленькую женскую фигуру. На таком расстоянии это было невозможно, но он мог разглядеть каждую деталь.

Амани.

— Она искала тебя и нашла. Ты дал ей имя. Вы связаны. Помоги ей.

— Но…

— Вступи на Путь и следуй ему. Ты — будущее народа альмаутов. Будь там, где ты должен. Твое время пришло. Исправь ошибки прошлого.

* * *

Амаль подскочил на кровати. Отчаянно стучало сердце. Влажное, смятое одеяло липло к телу. Комната была освещена приглушенным светом мисбаха. В углах скопились тени, но кромешная темнота сна отступила.

Предки… Можно ли верить мертвецу? Что за Путь, о котором он толковал? Раздражение поднялось из груди и все больше напоминало о себе. Советы мертвых всегда шли вразрез с его собственным желаниям, но сейчас авала призывали не отступать и добраться до Башни. В этом ли состоит его Путь? И при чем тут Амани? Может быть, все это лишь игра воображения? Но если нет, может ли он ждать? Есть ли у него время, чтобы просто спать в кровати?

Амаль поднялся, накинул халат и присел в кресло. Как ему пробраться к Башне? Если он покинет гостевой дом, это привлечет слишком много внимания. В самом доме полно соглядатаев, вокруг — стражники-кустодии. Значит ли это, что он должен выждать утра? Кажется, да. Поднимать шум не выглядит разумным. Ему нужен повод, чтобы отправиться к Башне, посещение которой для него под строжайшим запретом. Что может быть поводом?

Он исследователь, ученый. Об этом известно послам, это знают либеры. Значит, вылазка должна быть связана с наукой. Но он еще и посол, вынужденно, но это теперь его прямая обязанность. Духи Пустыни, кажется, ему нужен Махир. Но если он начнет искать шпиона сейчас, то разбудит всех.

Амаль сделал