Он медленно, точно, почти злым нажимом зачеркнул фразу:

«в результате взаимодействия с зельями»

Рядом приписал:

«в результате взаимодействия с ней.»

Он провёл ладонью по волосам, привычным движением заправляя прядь. Внутри папки лежал дубликат акта. Строго оформленный, идеально выровненный:

«Проверка завершена. Объект нестабилен. Вынесено предупреждение.»

Кай медленно отвёл взгляд в окно. Поезд пересекал очередной сектор. За стеклом вспыхнули огненные кольца портала, окрасив небо янтарным. Магический импульс прошёл сквозь вагон, и у Кая на мгновение заложило уши.

Он отвернулся от окна, как будто пейзаж выдал его чувства.

В акте он зачеркнул формулировку «нестабильность» и, ниже, приписал:

'Нестабильность: не критическая.

Реакция: немедленная, эмоциональная.

Угроза: не подтверждена'.

Поезд входил в новый туннель. Магическое освещение за окном сменилось пульсацией сине–золотых колец. Короткие вспышки света проносились мимо, отбрасывая на его лицо полосы.

В вагоне было тихо. Только ритм поезда и его собственное сердце, которое билось так, будто на груди продолжала лежать её ладонь.

Может, она сделала это специально? Знала, где и как надавить, как разжечь напряжение в нужный момент и это, чёрт возьми, сработало куда сильнее любого приворота.

Надо прийти к ней еще раз.

Глава 6

Утро наступило как ни в чём не бывало с запахом свежего хлеба с соседней булочной и щебетом городских воробьёв. Манон надела привычный передник, расставила флаконы по полкам, разложила свежие травы… И работала, как будто вчерашнего не было, как будто не было жара его ладони. Не было поцелуя, от которого коленки подгибались, как будто не вспоминала каждую секунду, не просыпалась ночью, трогая губы, и не чувствовала, как всё в ней натянуто, как струна.

Напевала себе под нос, пока смешивала новое зелье, только вот голос дрожал, а ступка всё время выскальзывала из рук.

Ромашка вместо успокоительного настоя вдруг вспенилась ярко–зелёной лавой.

Она выругалась сквозь зубы и чуть не обожглась. Всё из рук валилось. Зелья чувствовали её, как дети чувствуют мамину тревогу. Манон схватила тряпку и принялась убирать бардак.

Она попыталась сосредоточиться. Составить список заказов, проверить журнал продаж, переставить флаконы по цвету и назначению, пересчитать корни валерианы… но всё сыпалось, как из пробитого мешка. В голове засел сплошной Кай, его глаза, руки, дыхание. Этот идиотский поцелуй, от которого всё внутри начало жить какой–то другой жизнью.

«Думай о чём–нибудь другом», — велела она себе. — О налогах, о заклинаниях категории Д.'

Но мысли не слушалась. Всё время возвращалась к тому, как наглый инспектеришка на неё смотрел.

Манон поджала губы и кинула слишком щедрую порцию календулы, зелье зашипело, как недовольная змейка, и вздулось пузырём. В груди клокотало то ли раздражение, то ли тоска, то ли просто слишком сильное желание дать себе по лбу.

— Ты ведьма, а не школьница. Ты не вздыхаешь в сторону мужчин с отпадными татуировками. Ты — хозяйка лавки и своим гормонам тоже, — твёрдо произнесла она вслух и тут же чихнула от чёрного перца.

Саймон лениво наблюдал за происходящим, устроившись на полке между банками с сушёным шалфеем и зверобоем.

— Ты хоть бы зеркало протёрла, — промурлыкал он. — У тебя на шее до сих пор отпечаток бюрократической страсти.

— Молчи, — шикнула Манон, бросив на него взгляд, который в другой день мог бы поджечь фитиль динамита.

Саймон ухмыльнулся, явно не собираясь отступать, но в этот момент над дверью звякнул колокольчик. Сердце Манон подпрыгнуло к горлу, Руки застыли на мгновение. Внутри всё сорвалось с тормозов, часть надеялась, что это он, другая умоляла, чтобы нет. Этот дурацкий человек, с его подтяжками, татуировками и глазами, в которых теперь она видела не только лёд, но зашла молодая пара покупателей, а не тот, о ком она подумала…

Манон шумно выдохнула, будто пыталась вытолкнуть из груди разом и облегчение, и разочарование. Она улыбнулась, как учили в Академии, вежливо, тепло, но на полшага отстранённо, только внутри всё продолжало дрожать, как поверхность котла под неправильной температурой. Лицо её сделалось безупречно вежливым, но пальцы с силой вцепились в жестяную банку, когда она полезла за нужным сбором.

— Вам полпорции «Успокаивающего на сон» или «От тревог»? — уточнила она.

— Второе, пожалуй, — сказала женщина. — Муж много работает, не спит. Я волнуюсь.

— Конечно, — кивнула Манон и так зло щёлкнула по латунным весам, отвешивая сбор, что те со звоном наклонились и чуть не опрокинулись. Смесь с надписью «Укротитель внутренних бурь» чуть не просыпалась на прилавок.

Пара вежливо распрощалась и ушла.

— Я на задний двор, мята кончилась, — сказала Манон быстрее, чем Саймон начал свой спектакль иронии.

— Конечно, — сладко потянулся кот, — надеюсь, инспектора там нет в кустах, а то снова его язык случайно окажется у тебя во рту.

На заднем дворе пахло землёй, мятой и свободой. Манон вдохнула поглубже, но ком в горле не исчез.

Она выдернула пару веточек и пробормотала себе под нос:

— Всё хорошо. Я справляюсь. Это просто поцелуй, просто глупость. Просто…

— Просто он был шикарен, — донеслось из лавки ехидство Саймона.

Почему — то после слов фамильяра Манон вспомнился Тео. Он был старшекурсником и в его глазах отражались звезды даже днем.

Однажды в библиотеки Тео помог ей достать книгу и на миг их руки соприкоснулись. С тех пор она стала ловить его внимательные взгляды на себе и даже однажды она нашла в своем учебнику записку от него.

«Я не могу без тебя дышать»

Тогда она решила, что это влюблённость, но сразу после это куратор вызвала её вечером в кабинет.

— У тебя активировался родовой дар, — сказала она спокойно. — Ты вызываешь в людях симпатию, но некоторые излишне восприимчивы. Тебе нужно быть осторожнее и стараться контролировать своим эмоции.

Манон хотела быть тем, кто влияет на чужую волю не заклинанием, а просто взглядом, но было поздно. Через неделю Тео перевёлся.

С тех пор она никогда не была уверена, чувства ли это? Или просто отголосок её дара?

Манон уже вернулась с заднего двора, когда в лавку влетела мадам Тибодо в пальто цвета сливочного ириса, с вуалью, пахнущей слишком настойчиво жасмином. В руках она держала потёртую сумочку с вышивкой полумесяца.

— Мадмуазель Обер, — воскликнула она, вглядываясь поверх очков, — не знаю, что вы на себя напрыскали, но вы сегодня буквально светитесь. Признавайтесь, что за зелье такое? Или… кто?

Манон, всё ещё