Надеюсь, Горчаков это понимает и бережет ее.

— Невероятно, — шепчет Нюта, а в ее огромных глазищах сверкают слезы. — А что родители? Они вам больше не мешали?

— Нет. — Я неизбежно мрачнею при упоминании родителей. — Но тут надо благодарить Глеба. Он сразу же предложил сделать ход конем: прийти вдвоем на ближайшее крупное мероприятие, объявить о свадьбе и рассказать всем журналистам о том, как мы счастливы вместе и все такое.

— Умное решение.

— Очень. — Киваю я. — Оно сразу перекрыло для папы возможность использовать меня в своих брачных играх. А ни для чего другого я и не была им нужна.

— Мне жаль, — тихо говорит Нюта и неожиданно гладит меня по руке. — Я даже не думала, что ты так от них зависишь.

— Я тоже. — Я пытаюсь улыбнуться, но получается плохо. — Я ведь всегда была любимой дочкой и все такое. Гордостью семьи. А оказалось, что за это надо платить.

— Я в детстве очень хотела быть такой, как ты, — с болью говорит Нюта. — Но быстро поняла, что недотягиваю. Я плохо выглядела. Плохо училась. Плохо разговаривала с людьми.

— Да уж. Родители часто говорили, что ты у них не удалась. — Мои губы сами собой кривятся. — Жаль, что я только сейчас понимаю, какие они моральные уроды. Это они не удались, Нюта. Это они проебались, как могли. А с нами все хорошо. Ясно?

— Ясно, — повторяет Нюта, и как-то так получается, что мы с ней беремся за руки.

Беремся и смотрим друг на друга, как две дурочки.

— Леля…

— Что?

— Можно я тебя обниму.

— Можно.

Я встаю из-за стола, Нюта порывисто обнимает меня и вдруг замирает.

На мне свободный свитер, поэтому если просто посмотреть, то ничего не заметишь. Но если прижаться, то плотный животик прилично большего размера, чем у меня всегда был, трудно пропустить.

— Ты… — заикается Нюта. — Ты…

— Очень сильно набрала вес, прошу без комментариев.

— Ой, прости, пожалуйста.

— Да шучу я, дурочка. Конечно, нет. Я беременна. Хотя вес тоже набрала.

Нюта снова плачет, теперь у меня на плече, а я поглаживаю ее по спине и вдруг думаю, что в жизни нашего с Глебом ребенка скорее всего не будет бабушки и дедушки.

Зато будет тетя.

Эта мысль мне ужасно нравится.

— Я тебя поздравляю, Леля! Боже, я так рада. Я так сильно рада!

— Приезжай к нам в гости на Новый год, — вдруг говорю я. — Два часа от Москвы. У нас дом, и сад, и собака. Елку нарядим.

— Не могу, мне скоро улетать на новый проект, но я могу приехать потом, в феврале, когда вернусь.

— Договорились. А что за проект?

— Сейчас расскажу.

Мы снова садимся за стол и разговариваем еще час. Или два. Или три.

До тех пор, пока у нас двоих одновременно не начинают звонить телефоны.

Мы, обменявшись улыбками, берем трубки.

— Да, Яр, — нежно говорит Нюта.

— Привет, муж, — говорю я. — Что хотел?

— Мы тут с Лелей еще, — воркует Нюта.

— Я болтаю с сестрой, — успокаиваю я Глеба. — Все хорошо.

— Уже приехал?

Последнюю фразу мы с Нютой произносим хором. А потом переглядываемся и начинаем смеяться.

Я уже представляю себе мрачное лицо Глеба, когда он увидит Горчакова. И нервного Горчакова, который не будет понимать, почему его сверлит взглядом убийцы бородатый мужик на Ладе.

— Пойдем к ним, — говорю я Нюте. — Кажется, пора знакомиться семьями.

Эпилог

Глеб

— Я вижу разрыв информации между аналитикой, презентационной частью и рабочей группой на стороне клиента, — с напором говорит Леля, сидя перед ноутбуком. Голос у нее такой, что сразу хочется вытянуться по струнке. — В прошлый раз мы договорились, что синхронизируемся по итоговому формату и промежуточным точкам. Но результат меня не…

Она замолкает, заметив меня, и тут же улыбается. Выключает звук на микрофоне.

— Уснула. Заберешь?

— Да, конечно.

Я забираю из ее рук Дашку. Как она умудряется сладко засыпать во время маминых созвонов — загадка века.

Выхожу из кабинета, аккуратно закрыв дверь, и несу дочку в ее кроватку. По пути машинально вдыхаю сладкий, пока еще младенческий запах ее волос.

Когда этот ураган бодрствует, она задает нам всем жару. Характер Даши — это какой-то дикий сплав моих и Лелиных черт. Упрямство, ум, любопытство, кокетство, целеустремленность… В общем, нелегко нам приходится.

Но когда Дашка спит — она такой ангелочек!

Не удерживаюсь и целую дочку в лоб.

— Люлю, — сонно бормочет она и обнимает меня за шею.

— И я тебя люблю, моя радость, — шепчу я, чувствуя, как у меня едва не рвется от нежности сердце.

В детской я осторожно кладу Дашку в кроватку, укрываю одеялом и подсовываю под руку плюшевую собачку. Подарок от тети Нюты, с которым дочь не расстается буквально с первых месяцев жизни.

Задергиваю шторы в комнате, чтобы дневной свет не будил Дашку, и выхожу в коридор.

Джек, который каким-то образом оказался тут, хотя еще совсем недавно цокал когтями в прихожей, ложится у дверей детской.

Охраняет главное сокровище нашей семьи.

— Зови, как проснется, — говорю я.

Он еле слышно ворчит и укладывается поудобнее.

Я прохожу через кухню, наливаю там кофе и иду с ним в сад.

Леля ко мне присоединяется через полчаса. Я смотрю, как она идет по дорожке — уверенная, изящная, соблазнительная, с облаком светлых волос вокруг лица — и не могу оторвать от нее взгляда.

— Что? — спрашивает она, смешно наморщив нос, и падает в соседнее кресло.

— Ничего. — Я наклоняюсь и целую ее.

Моя любимая женщина.

Никогда бы не поверил, что моей женой станет избалованная, острая на язык красотка, которая будет постоянно со мной спорить, займет своими косметическими баночками огромный