— Он в школе учился. В Англии. Недавно вернулся.

— Так. И сколько этому Федору лет? — напрягаюсь я, чувствуя подвох.

— Позавчера исполнилось восемнадцать, — спокойно сообщает папа. — Самое время, чтобы завести семью.

Я едва не выплевываю на пол кофе.

— Что?! Ты шутишь? Ты же не хочешь, чтобы он на мне женился?!

Родители смотрят с таким видом, что становится ясно: именно этого они и хотят.

Замуж за малолетку! Прекрасно, блядь!

— Я же говорила, что сама выберу того, за кого выйду, — цежу я сквозь зубы. — Составь список кандидатов, а я решу.

— Ты замешана в скандале. Ты все еще не разведена. Думаешь, на тебя очередь стоит из желающих? — взрывается отец. — Григорьевы — хорошая партия. Сегодня Федор приедет знакомиться, а потом уже договоримся о следующих шагах.

— Нет.

— Я показал тебе завещание, я показал тебе договор, который вступит в силу после заключения брака. Ты получишь достаточно денег и акций, ты получишь долю в семейном бизнесе. Что тебе еще надо?!

— Нормального жениха. Не старика и не вчерашнего школьника.

— У тебя был такой, Леля, — ядовито замечает мама. — Но ты не смогла его удержать. Поэтому довольствуйся тем, что есть.

— Иначе опять закроете меня в комнате на два дня без еды? — невыразительно спрашиваю я.

Несмотря на то, что Маша умудрилась подсунуть мне под дверь какие-то хлебцы, это было неприятно.

Как и то, что у меня забрали телефон и ноутбук.

— Ты сама нас вынудила, — отрезает папа.

— Тем, что родилась у вас?

— Начинаю понимать, почему Ярослав предпочел твою сестру, — цедит мама. — Она по крайней мере умеет молчать.

Конечно.

Ведь вы ее столько раз затыкали.

И не только вы. Я в том числе.

От этих воспоминаний становится горько во рту.

— Кажется, у меня пропал аппетит. — Я отодвигаю от себя тарелку с недоеденным пирожным. — Пойду к себе.

— В два часа обед с Федором. Твое присутствие обязательно.

Я молча встаю.

— Леля!

— Леля, вернись!

Игнорирую их и иду к лестнице.

Если бы у меня остался телефон, я бы позвонила Глебу. И спросила бы, не хочет ли он сообщницу, которая поможет отомстить.

Он может даже не врать про то, что любит меня, я и без того соглашусь.

Из любви к искусству.

Я вспоминаю его звонок неделю назад, и грудь сдавливает так сильно, что я на мгновение перестаю дышать. Его голос… Настоящий голос и ненастоящие слова.

Фальшивые признания.

Это было слишком больно.

Я думала, что закинув Глеба в черный список, избавлюсь от него, но этот сволочной дровосек начал мне сниться.

Сегодня я опять всю ночь бродила с ним по лесу, а потом мы пили чай на крыльце нашего дома и целовались. Это было так реально, что я даже чувствовала, как колется борода Глеба и слышала в углу двора утробное ворчание Джека и хруст кости, которую он разгрызал.

Но потом я проснулась.

Здравствуй, мерзкая реальность. Реальность, в которой меня не воспринимают как живого человека. Только как предмет торга-продажи.

Горькая ирония, что с Глебом, который тоже меня использовал как инструмент в своей игре, я как раз ощущала себя настоящей. Живой.

Почему я не осталась? Пусть бы он врал мне дальше. Пусть.

Вдруг в какой-то момент он бы сам поверил в это вранье?

В половину второго раздается стук в дверь.

— Ты готова?

— Я никуда не пойду.

— Пойдешь, Леля, — обещает мне мамин голос. — И пойдешь, и вести себя будешь хорошо.

— Или?

— Или я уволю Машу. Скажу всем, что за воровство, и она больше никуда не сможет устроиться. Ты вроде хорошо к ней относилась, или я ошибаюсь?

Ненавижу их.

Просто ненавижу.

Задыхаясь от ярости, я влезаю в первое попавшееся платье, наскоро приглаживаю волосы перед зеркалом и решаю не краситься.

Обойдутся. И родители, и этот молокосос.

Федор, блин!

До его приезда остается пятнадцать минут, и я жалею, что мои окна не выходят на парковку у дома. Было бы неплохо заранее глянуть на то, с чем придется иметь дело.

Стоп, ведь у Нюты комната как раз на другой стороне!

Можно посмотреть оттуда!

Я впервые за много лет захожу в комнату сестры и это так странно. Она забрала все свои вещи, но все равно тут осталась ее атмосфера. Дух чего-то странного, непонятного, творческого, а едкий запах красок, казалось, въелся в стены.

Я пробовала ей позвонить, пока у меня еще был телефон.

Но ее старый номер выключен, а нового я не знаю.

Могла бы поискать, наверное, но не буду.

Вряд ли она хочет меня услышать после всего того, что я ей в прошлый раз наговорила.

Я стою у окна и смотрю на ворота. Несколько минут ничего не происходит, потом они разъезжаются в стороны и впускают на нашу территорию кислотно-зеленую тачку. Судя по форме, гоночную.

Я брезгливо морщусь.

Ни ума, ни вкуса.

Но что еще ожидать от малолетки?

Внизу хлопает дверь: похоже, родители решили лично выйти встречать дорогого гостя. И это тоже вызывает отвращение.

Я равнодушно слежу за тем, как этот Федор уверенно паркует свое убожество (ладно, признаю, водит он неплохо), а потом открывается дверь с наглухо затонированными стеклами и из нее выходит мужчина. Слишком взрослый для восемнадцати лет.

Телохранитель? Водитель?

Но почему тогда в таком хорошем костюме?

И эти широкие плечи, и рост…очень знакомая фигура!

Мужчина поворачивается лицом в мою сторону, и я прижимаю ладонь к губам, чтобы не заорать.

Это же Глеб.

Глеб!