Женщина вымученно улыбнулась и, осторожно ступая по лужам, прошла к нам с Мелиссой, держа девочку за руку.

– Ой, – сказала Мелисса, – у вас парик сбился.

Женщина резко подняла руку к голове. Я только сейчас заметил – действительно, зелёные волосы съехали в сторону и из-под них на щёку упала чёрная как смоль прядь.

Я силился понять, что же это значит, но мне не суждено было прийти хоть к какому-нибудь умозаключению. То, что стало происходить дальше, окончательно вышибло все мысли из моей бедной головы.

Печь, большая круглая печь, которая располагалась, как я уже ранее говорил, в центре кухни, стала шевелиться, словно ожив. С оглушительным грохотом и скрежетом она поднималась, разбрасывая кирпичи. Прочный каменный пол цитадели ходил ходуном. Плита, опоясывавшая печь, с громким звуком лопнула, и во все стороны брызнули осколки чугуна, а кастрюли, ведра и сковородки так и посыпались на пол. В клубах пара и дыма, в снопах искр из развалин печи восстала чёрная фигура.

Голосившие не переставая кухарки, как по команде замолкли.

Мы, Штокеры, славимся тем, что присутствие духа нам никогда не изменяет. Но, признаюсь, тут оно мне слегка изменило. Самую малость, но… То, что выбиралось теперь из-под обломков, не было человеком. У меня, к несчастью, хорошая зрительная память, и я тут же вспомнил, что было изображено на чёрном диске полковника Сарода.

«Ну вот и всё», подумал я, когда чудовище, облизнув крысиную пасть длинным раздвоенным языком, сделало шаг по направлению к нам и защёлкало одной из двух своих огромных клешней. Одной – потому что вторая аккуратно сжимала…

Что?!…

Кто-то пронзительно закричал или мне показалось, что закричал. Потому что в следующий момент я оглох. И ослеп. А также враз лишился головы, рук, ног и всего остального. Кто-то, возможно, это была Мелисса, схватил меня за шиворот, (этот самый загадочный «шиворот» – всё, что от меня осталось к тому моменту) и сильно дёрнул.

Конец второго дня

Глава 31. Завтрак с родственниками

Я больно ударился лицом о пол и тут же вскочил, дико озираясь. Сердце бешено колотилось, уши ещё закладывало от пронзительного крика. Я подбежал к окну и распахнул его, подставив разгорячённое лицо под холодный невербухский ветер. Я вдыхал родной воздух с запахом дымка и палых листьев. Глаза скользили по силуэтам зданий, выступавших из серого утреннего сумрака.

«Дома, я снова дома!»

Странно, но собственная квартира показалась мне незнакомой, почти чужой. Словно меня не было тут по меньшей мере год. Я принял ванну, тщательно побрился и причесался. И только после этих процедур почувствовал, что прихожу в себя и прихожу домой. Накинув любимый халат, я прошёл в гостиную. Долго копался в баре. Наконец, выудил маленькую керамическую бутылочку. Бульюнский бальзам – вот, что мне сейчас нужно. Тонкий мятный аромат, горьковатый, но приятный вкус. Сначала пищевод обожгло жидким огнём, но уже в следующий миг по телу разлилась бодрящая прохлада. Вот теперь я готов, если не к новым подвигам, то, по крайней мере, к завтраку.

Я оделся и вышел в город. Перед тем как зайти к Мелиссе, я решил немного прогуляться,

Фонарщики уже ушли с улиц, экономно погасив огни, как только занялся рассвет. Я шагал по тихому утреннему городу и любовался им. Тянулись на рынок заспанные торговки, молочники катили тележки с рядами бутылок. Дворники хозяйничали на тротуарах и газонах, сноровисто маша мётлами. И в пекарнях уже вовсю шла работа, там давно разожгли печи, и аромат свежей выпечки сочился из-под приоткрытых окон и дверей.

Я свернул с бульвара на узенькую улочку с невысокими, в два-три этажа, домами. Жёлтые и розовые фасады напоминали пирожные, выстроившиеся в ряд на прилавке кондитерской. Дошёл до канала Безымянного Сказочника и вышел на середину старинного каменного моста. Поглядел вниз. Облетевшие листья, словно разноцветные лодочки, скользили по тёмной быстрой воде.

Восточный край неба смущённо розовел. День снова обещал быть погожим.

Я не стал переходить мост и вернулся на бульвар Левых ног тем же путём, каким пришёл к каналу. Пройдя под темнеющими на фоне прозрачно-зелёного неба деревьями, я оказался у кофейни «Дргой дрг». За стеклянной дверью горел неяркий свет.

«Дорогой друг», с нежностью подумал я и, толкнув дверь, вошёл внутрь.

Мелисса стояла за прилавком, словно и не ложилась спать, и не разыгрывала роль боевой магини Имперской армии в диком и кровавом спектакле, поставленном в далёком прошлом.

В полутёмном зале кофейни я не сразу заметил два силуэта за дальним столиком.

– Аркача, ты нагулялся? – спросил меня старческий голос. – А то мы тебя заждались.

И я только теперь разглядел, что пожилая медам в светлом старомодном платье – моя бабушка Агрифизия.

Я даже не пытался что-либо ответить, а просто стоял и смотрел на бабулю. Летом мы с ней виделись в цирке. Но тогда она скорее походила на призрака, чем на живого человека. А к призракам усопших родственников у меня нет никаких претензий. Посещение ими своих попавших в переплёт живых потомков – старинная и вполне почтенная традиция. Но вот так – воплоти, сидеть за столиком моей любимой кофейни с чашкой в руке – это, знаете ли, как-то чересчур!

А кто же вторая медам – женщина, от которой исходит слабое золотистое сияние? Погодите, мне показалось, или она действительно парит в трёх-четырёх сантиметрах над стулом?

Женщина сидела ко мне спиной и ей пришлось обернуться, чтобы посмотреть на меня. Лицо её показалось мне смутно знакомым.

– Арчи, – дрожащим от волнения голосом позвала меня Мелисса, – позволь, я представлю тебя своей маме.

– Которая Феёри? – глупо спросил я и сел мимо стула.

***

Мы вчетвером расположились за одним столиком, чтобы обсудить планы. Если бы кто-нибудь сказал мне позавчера, даже вчера, что я буду сидеть между своей умершей бабушкой и сказочной Феёри и мирно с ними беседовать, я бы только покрутил пальцем у виска. Но это вчера. Тем более позавчера.

– Твои два ведра супа оказались как нельзя кстати! – сказал я Мелиссе, заканчивая свою версию увиденного ночью кусочка прошлого.

– Моё ведро было только одно, – ответила она. – Вторым запустила в Эрцэ-шех какая-то девица. Ну из тех, что тряслись у стены. Она потом подошла к девочке и женщине. Ты разве не помнишь?

Я отрицательно покачал головой.

– Девица? Странно. Кухарки вроде были не очень молоды. А, должно быть, это служанка женщины в парике! Сообразительная