– Что?.. – только и сумел выдавить я.

Мелисса была поражена не меньше моего.

– Я эту милую девочку два года не видела, – проворковала бабуля, поглаживая зелёные волосы. – Какая красавица стала!

– Так вы знакомы? – обалдело спросил я и снова уселся на стул.

– Ну а кто, по-твоему, устроил её в лучший приют Княже-герцогства? Я давно присматриваю за этой малышкой.

– А комната Ёллы в этом доме – тоже вы постарались? – спросила Мелисса.

– Ну, то, что именно в этом доме – чистая случайность. А почему Ёллу нужно было поселить поближе к вам – я позже расскажу. Однако, мне пора. Милая, очень рада была с тобой повидаться! – Агрифизия осторожно высвободилась из объятий Ёллы.

– Так, а нам-то что делать? – вновь спросил я Агрфизию, уже собравшуюся выйти.

– Вам? – остановилась она на пороге. – Пока ничего. Тебе и очаровательной хозяйке кофейни не мешало бы хорошенько развеяться. У вас выдалась непростая ночь. А грядущая проще не будет. Так что сходите куда-нибудь, повеселитесь.

– Я не могу. У меня… – начала Мелисса.

Но Агрифизия её прервала:

– Я правильно поняла, что Ёлла у тебя работает? И может подменить при необходимости? Ну так пусть и подменяет. Поднаберётся опыта, пообщается с людьми. Ей это полезно. А вы, молодые люди, развлекайтесь, пока можно. Вечером, когда стемнеет, встретимся здесь же. До свидания!

И, сделав ручкой, моя бабушка нас покинула.

– Как же она пойдёт по улицам? – спохватился я. – А если кто из знакомых встретит? Это она что, всем и каждому будет объяснять, мол, умерла не умерла, какая разница, это просто как во сне?

– А вот погляди, – поманила меня Мелисса. Она стояла так, что ей был виден кусочек бульвара за дверью.

Я подошёл и успел увидеть, как спина Агрифизии за стеклянной дверью становится прозрачной, как, собственно, сама эта стеклянная дверь.

– Исчезла, – прокомментировал увиденное я.

– Растаяла, – подтвердила Мелисса.

Мы посмотрели друг на друга. И неожиданно расхохотались. Это был очень нервный смех, перешедший в икоту и лёгкие конвульсии. Но нам стало легче – а это самое главное.

– Значит, гуляем! – воскликнул я.

– Гуляем! – поддержала Мелисса, – Ой, а куда?

– Какой сегодня день недели?

Моя подруга растерянно поглядела на меня и закусила губу – похоже, после всех этих чудес и кошмаров, у нас обоих напрочь отбило способность следить за сменой календарных листков.

Дробно простучал мел по доске. Мы оглянулись и дружно прокричали:

– Суббота!

Ёлла смотрела на нас, как на буйнопомешанных. Ну да, она-то не проваливалась в прошлое. Хотя сдаётся мне, что она к этому прошлому имеет самое непосредственное отношение. Ещё бы понять, какое.

– Суббота, – глубокомысленно повторил я, – в субботу много всего. Но почему-то ничего в голову не лезет. Казино, кабаре, капустники в кафешантанах, нет, всё это ерунда. Никуда не годится! – бормотал я.

– А почему всё на «ка»? – спросила Мелисса, – может, надо на «с» – сегодня ведь суббота.

– Точно! – вскинулся я, – на «с»! Потому что «с», значит скачки! Но и «ка» в них тоже имеется. В этом сезоне, если я ничего не путаю, нас ждёт нечто удивительное и неожиданное – гусеничные заезды. Я с весны на них собирался, да как-то всё не складывалось. А сегодня – сложится!

– Ёлла, ты поняла? Ты остаёшься здесь за главную. Пои и корми клиентов, не забывай им улыбаться и внимательно считай деньги.

После этих кратких инструкций Мелисса схватила меня за руку и буквально потащила на улицу.

Ёлла взяла мел и потянулась к доске, но передумала и просто помахала нашим спинам – я это увидел в отражении открывающейся двери.

Глава 32. Передышка

На улице уже во всю сияло солнце, по лучам которого сейчас гуляла мелиссина мама. Ветерок шумел в кронах деревьев, по бульвару прохаживались нарядно одетые люди. И не хотелось думать ни о жутких Эрце-шех, ни об оторванной голове полковника Сарода, ни, тем более, о чудовище, которое эту голову оторвало. Агрифизия была права – нам с Мелиссой требовалась передышка, и мы намеревались этот чудесный субботний денёк провести так, чтобы выкинуть из головы все страхи и тревоги.

– Где эти гусеничные забеги проводят? – полюбопытствовала Мелисса. Мы шли по бульвару Левых ног в сторону Солёной площади, то есть, удаляясь от центра города.

– Не забеги, а заезды, – поправил я. – а проводят их в Пёстром городке.

– А где это?

Я удивлённо поглядел на подругу.

– Ты что, там ещё не была?

– Ни разу, – пожала плечами она, – я всё больше на кухне и за прилавком в кофейне развлекаюсь.

– Вот и хорошо, что у тебя появилась помощница – теперь у тебя будет больше времени на настоящие развлечения.

– Ага, значит, ты будешь пить кофе и есть булочки, которые приготовит Ёлла? А я буду гулять по городу и веселиться.

– Ну нет. На такие жертвы я не готов. Сиди уж лучше в своей кофейне, чем по городу шляться! Чего в нём хорошего?!

Так, беззаботно болтая, мы добрались до Солёной площади. Солёной она называется, потому что в старину здесь торговали солью – по старому Северо-восточному тракту купцы везли её в город и здесь, на площади, продавали горожанам. А сейчас на этой площади располагается Солёный вокзал, к которому мы, собственно, и направлялись.

Пёстрый городок построили лет пять назад – очень далеко от центра. Можно сказать за городом – за Вырванной Стороной. Среди полей и рощ Приневерья.

Добираться туда из центра на экипажах – дело долгое, а Городок сразу стал очень популярным местом у невербухцев – поэтому туда от Солёного вокзала быстренько провели железнодорожную ветку.

Мы с Мелиссой купили билеты, дождались своего поезда и вот – уже сидим в мягком вагоне, глядим из окна на пробегающие пригородные пейзажи.

Вернее, сначала были обычные городские пейзажи – пути проложили вдоль Северо-восточного тракта, который давно уже стал не трактом, а обычной большой городской улицей. Постепенно, по мере удаления от центра, городские пейзажи стали мрачнеть и тускнеть – мы проезжали Вырванную Сторону. Эта Сторона славится своими игорными и питейными заведениями, а также своеобразной архитектурой – каменные громады работных и доходных домов перемежаются деревянными одно- и двухэтажными улочками самого неблагополучного и заброшенного вида. Потом каменные громады стали встречаться пореже, а улочки сделались пожиже – за окном всё больше проплывали овраги и