– Может быть, может быть, – пробормотал я, глядя в окно – вечерние сумерки уже давно сгустились до ночной темноты. Я почувствовал, что дико устал.

– Ну что ж, засиделся я. Пойду-ка домой… а вернее не домой… – сказал я, зевая.

– А я тогда пойду к Ёлле.

– Это ещё зачем? – удивился я.

– Как зачем? – опешила Мелисса. – Ты будешь ночевать у Зюва. А я у Ёллы. Ёллу к себе домой отведу, а сама переночую у неё. И мы с тобой во сне, ну или не во сне, а в героическом прошлом Империи встретимся. Если, конечно, вся история не самый грандиозный розыгрыш в моей жизни.

И она подозрительно посмотрела на меня.

– Ох, если бы! Дорого бы я отдал, чтобы это был розыгрыш, – скривился я, – но нет. Это всё что угодно, только не розыгрыш. Это какая-то странная и явно опасная штука. Так что не советую впутываться в неё.

– Подумаешь! – тряхнула кудрями Мелисса. – Опасная! Вон, твоя ведьма сказала, что скоро может везде стать опасно. Так что, теперь из дому не выходить? Я, между прочим, тоже могу быть опасной. Разве ты ещё не заметил?

В общем, последнее слово, как обычно это бывает, осталось за медам.

***

Конечно, я не пошёл к Зюву сразу. Дома я принял ванну, переоделся. Надел, кстати, не пижаму, а охотничий костюм – удобный и прочный. Взял шпагу и уже в таком виде заявился в комнату своего слуги. Который когда-то был главой Императорской гвардии. С ума сойти!

Я вновь улёгся на узкую и жёсткую койку и уставился в белый потолок. Лежал и думал обо всём, что случилось за последние сутки. Отказываюсь считать Зюва чудовищем. Он уже не раз помогал мне во всяких передрягах, я ему доверяю как самому себе и даже больше. Да и в бытность свою господином комендантом крепости – он не показался мне особо жутким. Подумаешь, отправил выпившего офицера на гауптвахту. Вполне разумно. Не сожрал же на месте. А то, что в магии силён, так это…это…

– …это нас всех и спасло, – разглагольствовал Куркин.

Мы сидели у стены той самой цитадели, которую отбили общими усилиями у Биремян – теперь я знал, с кем мы воюем.

– Хотя, – продолжал Куркин, деловито зашивая здоровенную прореху на своём кителе, – если подмога не придёт сегодня-завтра, то и его длиннейшебородие не справится. У нас осталось не больше сотни человек, кто может держать оружие. А там, – он кивнул в сторону внешней стены, – тысячи. Это они так сегодня, прощупывали только.

– А вы, ваше длиннобородие, – капрал внимательно посмотрел на меня, – чай, обиделись? За то, что пришлось вам, как простому солдату, арбалеты заряжать? Это как-то само собой получилось… Момент был горячий. А у вас голова того… мало ли, куда могли стрельнуть. Ну и вышло… Прошу меня извинить. Руки, небось, все ободрали?

Я молча показал ему руки – на ладонях ни единого волдыря, чистая кожа. Спасибо Гердулии.

– О-о, – уважительно протянул Куркин. – Никак волшбой балуетесь?

– Есть немного, – усмехнулся я.

– А я человек простой, ничего в этом не смыслю. Не то, что его длиннейшебородие.

– Слушай, Куркин, а правда, что господин полковник из Ислингов?

Капрал удивлённо глянул на меня.

– Ну да, это все знают, – сказал он, понизив, правда голос. – У него и жена – из них. Вот только дочка что-то не зелёная. Да вы ж видели. А вообще, их, говорят, мало совсем осталось. Раз-два и обчёлся.

Я взглянул на небо – оно было ясным, по-утреннему безмятежным, словно и не под ним люди кромсали друг друга в остервенении совсем недавно. Мы расположились с Куркиным у самой стены, прямо на молодой травке – свежей, нежно-зелёной, с какими-то мелкими жёлтыми цветочками. Солнце уже поднялось из-за крепостных стен, но было ещё довольно свежо.

Я подумал, эх, хорошо бы сейчас горячего чаю. И чтобы Зюв принёс его мне в кабинет вместе с тостами, поджаренными с беконом и яйцом. И ещё захватил свежий выпуск «Неверских весельчаков». Эх, мечты, мечты!

– Чего расселись! – раздался знакомый голос. – Встать!

Зюв, простите, полковник Сарод вырос перед нами, как из-под земли. Вот уж действительно – колдун!

Мы с капралом быстренько подскочили и вытянулись по стойке смирно. Комендант махнул рукой:

– Вольно!

Мы чуть расслабили мышцы. Комендант строго зыркнул на нас и с угрожающими нотками в голосе спросил:

– Кто принял решение занять балкон цитадели?

Куркин слегка кивнул в мою сторону.

– Господин лейтенант, ваше длиннейшебородие!

Я снова превратился в статую под суровым взглядом полковника. Даже и не подозревал у себя такой способности – так застывать, как настоящий гвардеец.

– Я, ваше длиннейшебородие!

– Капрал, срочно отправляйтесь в Западную башню – организуйте приём раненых, а потом замените часовых на смотровых площадках.

– Слушаюсь, ваше длиннейшебородие! – выпалил Куркин.

Ободряюще кивнул мне и отправился выполнять приказы.

– Лейтенант, почему вы в таком виде? – глаза полковника глядели на меня устало и, как мне показалось, чуть насмешливо.

Я оглядел себя – да, на мне мой старый добрый охотничий костюм и удобные мягкие сапожки – я так в них и завалился на кровать Зюва, чтобы случайно не оказаться здесь босиком.

– Я сдал форму в стирку и не успел забрать, ваше длиннейшебородие! – честно сказал я. Действительно, китель остался у Мелиссы, которая обещала его постирать и отремонтировать.

– В стирку? – с недоумением протянул полковник Сарод. И, видимо, решив не уточнять, кто и где будет стирать мою форму, махнул рукой.

– Называйте меня просто «полковник».

– Да, ваше… полковник!

– Лейтенант Марбуз, следуйте за мной.

«А, вот как меня тут зовут, надо бы запомнить».

Мы обошли центральную башню кругом, взобрались на мост, который мы с капралом удерживали на рассвете и вошли в широкую дверь – её я тоже недавно видел – только изнутри.

Когда мы оказались на кухне, я почувствовал, что мой рот вновь наполняется слюной – как сутки (или всего пару часов?) назад.

По кухне сновало с полдюжины женщин не очень опрятного вида – должно быть, это были те самые кухарки, о которых говорил Куркин.

– Ривеза, принеси мне наверх что-нибудь перекусить, – перекрывая стук ножей и шум закипающей воды, крикнул полковник.

И мы пошли дальше уже знакомым мне путём. Перед дверью в комнату жены полковник остановился и прислушался. Потом вздохнул и постучал неким условным стуком. Через минуту дверь приоткрылась, и мы прошли в комнату.

Дверь нам открыла служанка. Она молча поклонилась