Рукавом кофты украдкой вытерла слезинку. Посижу здесь сколько могу, больше мне ничего не остается.

Нервно хмыкнула. Никогда б не подумала, что снова буду бегать за ним. И вот поглядите, обиваю пороги его больничной палаты.

— А вот и вы, — за спиной показался Александр Михайлович. Я мгновенно обернулась, застанная врасплох. А за ним был еще один человек в больничном халате, а за ними стояла охрана...

Почему так быстро?! И двадцати минут не прошло!

Мозг лихорадочно работал.

Черт! Камеры, как я могла о них забыть! Конечно же, они здесь есть, не общественная больница.

— Девушка, покиньте помещение, — врач из-за его спины вышел вперед, и я прочитала на бейджике инициалы. Понятно, даже главврач притащился. В глазах седовласого мужчины не было ни капли жалости. Сухой изучающий взгляд прошелся по мне снизу вверх.

— Мне нужно еще немного времени... — то ли утверждала, то ли умоляла. Я нервничала, явственно ощущая, что это конец. А дальше... а когда я снова его увижу? Через месяц? Год? Никогда?

Главврачу мой ответ не понравился. Тон стал угрожающим.

— Мне все равно, уходите.

— Не могу, — процедила сквозь зубы. Рука, держащая его, начала трястись.

Охрана молча приблизилась, меня схватили под руки и стали оттаскивать от кровати. Я бросила взгляд на каждого из них. Вроде обычные мужчины в униформе, но даже с ними слабой девушке не справиться.

Но...

Нет. Я должна побыть с ним! Еще чуть-чуть! Мне это нужно.

— Уведите ее, — главврач дал отмашку держащим меня охранникам, и те потащили меня на выход. Как коробку с посудой, целенаправленно, но осторожно.

— Только бережнее, — мягко добавил Михалыч, — только ребра ей починили.

Я не хотела так рано сдаваться. Брыкалась, умоляла, угрожала. Сил не оставалось, но я продолжала тянуться к кровати.

— Даня! Я люблю тебя, слышишь?! — как будто он мог это сделать, — отпустите!

А вдруг он проснется и не вспомнит меня? Бывали и такие случаи после аварий. И меня не будет рядом рассказать ему о нас. А вдруг он во сне умрет... и меня тоже не будет рядом. Да меня даже никто в курс дела не поставит. Изабелла просто вычеркнет меня из его жизни. И что... придется снова учиться жить без этого идиота? А я уже не хочу!

— Ну уж нет! — я укусила одного и смогла вырвать руку, но меня тут же схватили обратно, теперь матерясь. Мужские пальцы сжали предплечья сильнее, стало больно. Я просто их разозлила, браво.

— Она бешеная!

— Если будешь противиться, я вызову полицию!

А мне уже и все равно. Чем дальше меня отодвигали от Данила, тем больше я словно сходила с ума. Хотелось вцепиться в него, и пусть пробуют нас разделить. Я рычала, как дикий зверь, дергалась, по щекам текли слезы, которые сдерживать не было сил. Почему я не могу забрать его с собой?

В палате становилось больше людей. Видимо, персонал со всего коридора стал стекаться сюда ли то помочь, то ли любопытничать.

Не хочу я уходить! Почему я не имею права?

Даня.

Даня!

— Это конец, — раздавалось набатом в голове, — это конец...

— Отпустите ее, — глухой, еле слышный голос. Я сама еле различила его за окриками врача, суматохой медсестер и собственными всхлипами.

Резкий рывок в сторону голоса, и сквозь пелену слез вижу глаза Туманова. Все такие же бездонные. Он лежит абсолютно также как всегда лежал на этой кровати. Мне аж сначала показалось, что у меня начались галлюцинации или я сошла с ума на фоне нервного срыва. Но... ОН СМОТРИТ. Прямо на меня. Уже откровенно рыдая, я принялась вытирать эту хренову тучу слез, которые мешали любоваться цветом его глаз.

Помешкавшись, охрана отпустила меня. Освободившиеся ладони уже тянулись к нему.

— Вы очнулись! — врач тоже был в замешательстве. — Но сейчас вам нужен покой...

— Да, — согласился Данил и кивнул на меня, — и она.

Эпилог

— Остальные могут уйти, — устало добавил, — слишком шумные.

— Хорошо. Я предупрежу вашу мать, — он слегка недовольно дернул плечами, понимая, что не может противиться воле пациента. Вместо ответа парень наклонил ко мне голову и негромким голосом:

— Почему тебя выпроваживали?

— Твоя мать меня никогда не любила, — кисло улыбнулась ему. Он все понял и на время отвернулся от меня, в глазах сверкнуло раздражение:

— Позже сам ей позвоню. — Данил строго взглянул в глаза врачей. Все тут же уставились на главврача в ожидании его ответа.

— Что ж, ваше право, — процедил тот, хмурясь и сжимая в руках папку до побелевших костяшек. Дал охране отмашку, и те молча ретировались. Сейчас я порадовалась, что Даня совершеннолетний, и они не стали тыкать в него правами и законами. Затем глав увидел замерших в дверном проеме медсестер и рявкнул: — А вы здесь что забыли?! Работы своей нет?

Этих тоже сдуло ветром. В итоге весь персонал закрыл за собой дверь, оставляя нас в полнейшей тишине. Как всегда, когда я находилась у него, но теперь его рука тихо гладила мою, как я и мечтала. Я провела пальцем по его большому шраму на руке, где был открытый перелом, и снова стерла со щеки слезинку.

— Ты что, ревешь из-за меня? — этот насмешливо-милый тон. Я несмело подняла глаза, представляя, насколько они уже заплаканные. Тут ни отмазаться, ни в ва-банк пойти. Впрочем, а надо ли это? Он улыбался. Мои губы задрожали.

— Отстань, идиот, — я спрятала лицо в ладонях, чтобы он не видел этого. И я все равно ощущала его взгляд на моих дрожащих, подергивающихся плечах.

— Ну-ну, иди сюда, — он медленно убрал мою ладонь от лица, потянув на себя, приглашая. Я осторожно легла с краю кровати, стараясь на него не давить, потому что я видела, как он морщился от боли, когда тянулся ко мне.

— Я люблю тебя... — прошептала, не надеясь, что он услышит. На всякий случай зажмурилась, лежа возле его груди. И услышала, как оно забилось, как сумасшедшее.

— Я тебя тоже, Нат.

Улыбнулась, умиротворенно выдыхая.

* * *

— Я точно больная, — я несла коробку в машину, — раз решила-то сделать так рано.

— Ну, вообще не в твоем стиле, — согласилась Олеся, жуя морковь и помогая с переездом только морально. А в ее положении нельзя поднимать тяжелое, роды уже не за горами. — Но если что в