— Не раскатывай губу, нас вряд ли такой толпой туда пустят.

— А остальные ради поддержки, — Дима приобнял Катю и достал из кармана ее бальзам для губ. Шепнул на ухо: — если ты ее ищешь, то сама мне отдала.

Та благодарно кивнула ему.

Мы переступили порог больницы. В нос ударил знакомый запах, и я уверенно направилась по этажу в сторону лестницы. Мимо стойки регистрации, ведь я всегда спокойно ходила к Дане, и меня пропускали. Хотя сейчас по пути вопросы вызовут мои знакомые, занимающие пол коридора.

— О, Наталья, рад вас видеть в добром здравии, — мой лечащий врач преградил мне дорогу.

— Я вас тоже, Александр Михайлович, — несколько напряжно, потому что пропускать он нас не собирался. Наверное, из-за количества.

— Я не могу вас пропустить, — тут же подтвердил мои догадки.

— Я понимаю, некоторые останутся, сколько могут пройти?

Он хмыкнул и перемялся с пяток на носки, засунув руки в карманы больничного халата.

— Нет, я не могу пропустить ВАС, Наталья. Отойдем? — кивнул мне в сторону. Я недоуменно последовала за ним к окну, пока друзья рассеянно толпились на месте и смотрели на нас. Я скрестила руки на груди, ожидая ответа.

— Мама Туманова запретила тебе его навещать, — без лишних предисловий пониженным тоном выбил почву под моими ногами.

Я довольно тупо захлопала ртом от растерянности.

— В смысле? Я же спокойно к нему ходила, пока здесь лежала.

— Прости, — виновато поджал губы, — но ты больше не пациент больницы, а Изабелла Сергеевна — законный представитель Даниила.

— Она вам заплатила? Я могу дать больше, — проскрежетала. Нашла все-таки способ, стерва.

— Дело не только в деньгах, — проболтался доктор, на пару секунд запнулся и, поняв свой прокол, продолжил объяснять, — в рамках закона она может запрещать или разрешать другим посещать пациента, находящегося в тяжелом состоянии. Ты не являешься ему родственницей, поэтому даже официально у тебя никаких прав, если решишь с ней судиться.

— Но мне нужно его увидеть!

Врач пожал плечами.

— Ничем не могу помочь. И никто не сможет. Выход знаешь где, если что.

— Но...

— Меня ждут другие пациенты, — развернулся и ушел по коридору, не дав мне ни уговорить, ни подкупить его. Вмиг накрыло приступом паники. Что-то внутри живота сжалось, и я приобняла себя, пытаясь утихомирить эту боль. Пол под взглядом начал дрожать. Дыши, мать твою, дыши.

Это значит я не могу его больше видеть?!

Нет-нет-нет!

Я еще столько планировала ему почитать. Включить свою любимую музыку. Рассказать о наших с девочками приключениях. Я не могу его лишиться снова, и из-за его матери, которая переходит нам дорогу. Если тогда он сделал шаг навстречу мне, теперь, получается, мой черед. Но что я теперь сделаю? Она наверняка и главврачу подсунула немного, чтобы наверняка. Более высшие чины я не потяну по сумме, все-таки частная больница, здесь деньги льются потоком.

Пока я паниковала посреди коридора, не заметила, что мои друзья обступили меня. Подслушав наш разговор, подруги утешали как могли.

— Ну ничего, мы будем ждать, когда он очнется и сам найдет тебя, — неуверенно гладила меня по спине Олеся.

— Да как они могут вообще! Может, загримируем ее и сделаем другой паспорт? Скажем, мол, одногруппница? — встряла Катя со своими безумными идеями, пыхтя от злости. Дима поглаживал ее по плечу, но на его лице тоже написано, как мило бы он побеседовал с мамашей Данила.

Раз его отца нет, значит, тот за границей в командировке, а Изабелла решила не вводить второго родственника в курс дела. И из его родни больше никто не сможет меня поддержать, я больше никого не знаю.

Пока ребята переговаривались, я взяла себя в руки и огляделась. Хочу сейчас увидеть его... Охранник на этаже один, и то, видимо, делает обход. Редкие медсестры, да пациенты. Сам врач только что зашел в палату в конце коридора, полностью уверенный, что я уже грустно иду на выход. Но вот дежурная возле коридора может меня тормознуть, а мне нужна именно эта лестница.

Хотя бы последний раз, раз уж мне ничего не светит.

— Ребята, мне нужна ваша помощь. Мне нужно пробраться к Дане на этаж.

— Мы в деле, — без лишних слов ответил за всех Егор и подошел к Олесе, — зайчик, тебе лучше в машине подождать. Все-таки это может быть стрессовым, а тебе нельзя...

В глазах друзей я видела решимость, это радовало.

— Ни в коем случае. Я должна помочь подруге. И тем более никто из вас не сможет сделать так, — она спокойно прошла чуть вперед, а затем резко схватилась за живот и начала медленно опускаться. — Ой, мамочки. Кажется, что-то с малышом. На помощь!

Охранник бегом бросился к ней. Я сначала дернулась помочь, как и все, опешив от такого представления, но вовремя опомнилась. Это же фора для меня. Друзья одобрительно похлопали по плечу и прикрыли собой, обступая сидящую на полу Лесю. Внимание всех, кто был на этаже, теперь обращено только к беременной. Лестница оказалась открыта.

Я тенью проскочила на три этажа выше и затаилась в пролете, выглядывая, есть ли кто на этом этаже. Да, там тоже на посту сидит в сканворде взрослая женщина.

Глубоко вдохнув, я выровняла спину и пошла так, словно мне разрешено здесь ходить. Я не знаю, какие ей были даны указания, но надеюсь, что не было отдельных насчет того, чтобы не впускать меня. Он ведь был уверен, что я развернусь еще на пороге, так зачем кого-то вводить в известность? Тем более она меня много раз видела еще когда я сама лежала двумя этажами ниже и ходила сюда как к себе домой.

Я прошла мимо нее, стандартно кивнув. Она с небольшой задержкой ответила на кивок и вернулась к страницам. Получилось?!

Толкнула дверь.

Все как всегда. Только цветов нет. Никаких. А я любила их сюда носить, оживляли обстановку.

Я подскочила к Дане, хватаясь за его ладонь, как утопающий за край лодки. И облегченно выдохнула, греясь об знакомое тепло.

— А ты все спишь... — грустно улыбнулась, водя большим пальцем по тыльной стороне ладони.

Вот бы ты сжал мою руку в ответ.

Мне не хватает тебя, дурак.

А еще не хватает твоих колких, нахальных шуточек. Хотя, может, просто твоего голоса...

Я замерла, пытаясь запомнить его лицо до мельчайших деталей, понимая, что обстоятельства против нас, и я не уверена, когда в следующий раз смогу увидеть его. Меня всю разрывает внутри от тоски, и я не знаю, что делать