– Чего молчишь? – вопрос бывшего жениха вывел меня из ступора.

– Приезжай. Срочно.

Сказала, тут же выключила телефон, отложила подальше от себя, сидела синичкой на жёрдочке. Пот – холодный, липкий пробил по лопаткам. Зачем я позвонила. Приедет Витька и что? Буду при посторонних с ним отношения выяснять, что ли.

– Лупил тебя твой евнух? – (только он слово “лупил” заменил на матерное, я повторить стесняюсь). Зато Марат спросил так буднично, будто мы друзья. А я, знаете ли, не привыкла, чтоб со мной на такую тему посторонние мужчины матом разговаривали. Так и выпалила:

– Не разговаривайте со мной матом. Я этого не потерплю.

– Никто с тобой и не разговаривает. Отвечай на вопрос. Бил он тебя?

– Нет, никогда, – я замотала головой, – почему вы спрашиваете?

– Не почему, а зачем. Раз надо, значит спрашиваю.

Он замолчал, я полностью потеряла управление ситуацией. Странный мужик. Страшный, свирепый и грубит мне, хотя я вообще ничего ему не сделала. Отвернулась в окно, задумалась. Нет, Виктор никогда не бил меня, об этом и речи не было, даже не замахивался. Про таких говорят “ мухи не обидит”.

Правда, жить с Виктором было не просто. Я поёжилась, вспомнив, как постоянно находилась в напряжении, изо всех сил стараясь не испортить своему мужчине настроение. Иначе потом неделю ходила бы с чувством вины, что он разозлился и замолкал на неделю. Просто не отвечал на вопросы, не замечал меня. Хоть и не бил, а нервы мотал мне мастерски.

– Слышишь, – на меня снова глянули колючие глаза Марата в зеркало: – Чтоб Марка Александровича больше руками не трогала, поняла?

Я вздрогнула от злого голоса Марата:

– Пусть сам не лезет твой Марк Александрович.

Сама не заметила, как стала тыкать этому монстру.

– У Марка Александровича встречи с деньгами, проекты, а у него рожа расцарапана. Как у кота приблудного. Хорошо ещё, если ты ему инфекцию не занесла своими когтями.

– Вообще-то, у меня не когти, – всё, у меня губы задрожали, слёзы прикатились на колёсиках, я замолчала, чтоб не разреветься. Я вот всегда так. Сначала храбрая, а потом как батарейки садятся. Плакать начинаю.

– Не смей, поняла? – Марат окатил меня раскалённым пламенем своих чёрных глаз, снова поймав в зеркале заднего вида.

– А то что? – я взвизгнула, пытаясь вложить смелость в голос. Получилось как у маленькой таксы: звонко и глупо.

– А то выкину тебя из машины, скажу, сама выпрыгнула и шею сломала.

– Кстати, останови-ка машину. Я до дому сама доберусь.

– У меня приказ от начальника. Его слово для меня закон.

Я отвернулась к окну, мы уже въезжали в наш район.

– У меня адрес Алеутская, дом 4. Второй подъезд. Второй этаж.

– И половичок в полоску. Сине-зелёную.

– Откуда ты…

– Ты думала букеты к тебе самостоятельно на второй этаж забираются? – Марат покачал головой, – Эх, такому мужчине фасад попротила. И как он стерпел.

Я так и сидела с открытым ртом. То, что цветы не от Виктора, я уже знала, теперь всё поняла. А я то, дура! Вот ведь дура! Сразу надо было догадаться.

Через минуту мы уже осторожно крались по давно стёртому асфальту между подъездами. Старые деревья разрослись, вздыбили корнями дорожки. Тут с непривычки ночью можно было и ногу сломать. А уж джипом проехать в такой тесноте мог только настоящий маэстро.

Марат проехал чуть дальше, вежливо оставив место для манёвров других машин. Успел открыть мою дверцу, протянул руку:

– Выходи.

– Я сама!

Буду я ему ещё руку протягивать. Гад. Пять минут назад обещал меня из машины выкинуть. Гордо сползла с высоты сидения, оглянулась. Во дворе никого, Витька ещё не приехал. Старенький дворик весело шумел свежей листвой, хорошо, на лавочках сегодня никого не было.

У нас, наверное, был последний двор в истории, тут бабуси собирались стайками на лавочке и костерили всех подряд. Мне вечно приходилось закрывать окно у себя в комнате на втором этаже, чтоб их маразмы не слушать.

В подъезде, как всегда, пахло котами. На подоконнике стояла ржавая банка из под консервов с бэчиками. Затёртые до гладкости ступеньки уверенно вели меня к двери. Марат не отставал, шёл сзади.

Позвенев ключами, я открыла дверь, вошла. Милый запах пирожков, чего то сладкого, уютного, сразу ударил в нос.

– Тётя Соня, я пришла. Я не одна.

Старушка в чудесном расписном китайском халате с неизменным мундштуком в руках выглянула из своей комнаты. Подслеповато щурясь весело сообщила:

– Таки красивого мужчину надо смотреть в очки.

Порылась в кармане, надела очки, уставилась на Марата, сообщила:

– Хорош! Здравствуй, мил человек.

И что бы вы думали? Вихры на чубчике у Маратика разгладились, он весь как то размяк, поймал тёти Сонину руку:

– И вам не хворать, милая леди. Меня Марат зовут

– А пойдёмте ка на кухню, Марат. Расскажете, как это вы мою Танюшку завоевали. Слава Богу, если она бросила своего Козлодоева, – тётя Соня хитро повернулась ко мне: – Танюша, пиши своему идиёту телеграмму, пусть начинает нервничать.

Марат уже шёл на кухню, повернулся ко мне:

– Таня, собери все до единой шмотки своего … эээ, мужика. Поторопись.

– То есть? – на меня напало лёгкое слабоумие,: – Как, куда собрать?

– Стесняюсь спросить, – шустрая старушенция помахала в воздухе мундштуком с сигареткой: – таки, может быть выбросим в окно?

– Волшебное предложение! – поддержал её Марат,: – но начальник против. Велел в мешки сгрузить и вместе с хозяином вывезти.

– Ах ты, божечки, таки восьмое марта в душе.

Тётя Соня скрылась на кухне, Марат аккуратно разулся, огляделся.

– Ой, вэй, а вот у меня есть мусорные пакеты. Как нельзя лучше пригодятся. – моя старушенция в срочном порядке уже сунула мне рулон чёрных пакетов: – ТанЭчка, тебе надо моя помощь?

Мягкие шипящие звуки тёти Сони придали мне энергии. Чего это я раскисла? Да я в минуту соберу Витькино барахло. Только бы он сам не успел прийти раньше времени. От одной мысли, что я