– Не мели чушь, Арчи! Почему ты ещё в пижаме?

– Э-э, это мой домашний костюм…

– Впрочем, не важно, ты всегда отличался невероятной неразборчивостью в одежде. И не только в одежде. Но я не затем сюда пришла, чтобы сообщить тебе об этом.

– Да, тётя, я тоже так подумал…

– Что?! Учти, Арчи, я и так ужасно недовольна, не стоит злить меня ещё больше!

– У меня и в мыслях… Тётя, что случилось? Если ты про Якива – то я тут не причём. Это всё твой профессор. Я, между прочим, жизнь Якиву спас.

Кустинда досадливо отмахнулась.

– Да причём тут этот остолоп! Какого Хрёта ты притащил на приём к Окским своего приятеля – этого ужасного толстяка?

С утра, после плотного завтрака, я немного туго соображал, поэтому непонимающе уставился на тётю и тупо спросил:

– Гобора? Не понимаю, он-то тут при чём? А! Может, ты его с Варларием спутала? С баронетом? Это он про мертвецов завёл разговор.

Теперь уже тётя непонимающе смотрела на меня. Потом махнула рукой, дескать, что возьмёшь с тупицы.

– Про каких ещё мертвецов? Я никого не спутала! Я говорю о твоём жирном дружке, которого ты привёл. Он совершенно вскружил голову баронессе. Они весь вечер танцевали – именно по этой причине Аллиулия не поднялась к нам.

Кустинда фыркнула:

– Хлопоты с гостями! Уж не знаю, что она в нём нашла…

– Что?!

Я вскочил с кушетки. От нахлынувших чувств все слова и мысли вылетели из моей головы.

– А почему ты до сих пор не предложил мне сесть? – вдруг заявила Кустинда.

Я махнул внезапно ослабевшей рукой в сторону кресла, но Кустинда, игнорируя мой жест, прошла через комнату и присела на жалобно скрипнувшую кушетку.

Я продолжал беззвучно раскрывать и закрывать рот, словно выловленная из океанских пучин рыба (внимательный читатель, конечно, тут же вспомнит, что я приводил этот эффектный оборот двумя страницами и тремя ночами ранее – когда ловили Якива Нальчича. Но что поделать, если именно этот оборот описывает моё теперешнее состояние точнее всего).

Вообще очень трудно подобрать слова, которые бы достойно справились с этой задачей – я имею в виду описание моего состояния. Вероятно, что-то похожее испытывает приговорённый к смертной казни, когда в самый последний момент прибегает запыхавшийся курьер и невнятно – дыхание-то сбилось, зачитывает королевский указ о помиловании. Или всё-таки о поминовении? И ты, ну то есть, тот приговорённый, просит: «а нельзя ли помедленней, дружок! Можешь повторить? Ты уж постарайся!».

– А нельзя ли помедленней, дружок… тьфу ты! – я всплеснул руками, – тётя, неужели это правда?!

– Сядь, Арчи, – Кустинда потянула меня за рукав, и я послушно присел на кушетку рядом с ней, – ну что ты размахался руками, как балаганный Петрушка?

После небольшой паузы она продолжила, явно по-своему восприняв моё смятение:

– Я понимаю, это серьёзный удар для тебя. Но будь мужественным! Знаешь, для чего я выкупила вторую половину дома?

Я отрицательно покачал головой.

– Это должен был быть свадебный подарок для вас с Аллиулией. Старый-то барон не очень тебя жалует и настроен против вашего брака. А я вижу, вы такая славная пара! Баронесса сделала бы из тебя человека. Я бы, на старости лет, хоть понянчилась с вашими детками, с внучатами.

Кустинда промокнула глаза кружевным платочком. Я представил себе эту чудовищную картину: тётушка с парочкой орущих карапузов на коленях и с людоедской улыбкой на бледных устах. И рядышком мы с Аллиулией, склонившей свою большую голову мне на плечо. Всё же у меня слишком богатое воображение! Содрогнувшись от накатившей жути, я даже вцепился зубами в тыльную сторону ладони, чтобы поскорее развеять страшное видение.

Кустинда вновь превратно истолковала мои телодвижения.

– Хватит трястись как квашня! Будь мужчиной, Арчи! Ещё не всё потеряно. Я знаю, что ты должен сделать. Ты должен вызвать этого Судду на дуэль. Да!

Я, честно говоря, уже ничего не соображал. Глядел на тётушку, хлопал гляделками и молчал.

Она встала, прошлась по кабинету.

– Он ведь у тебя невесту отбил! Я уверена, этот толстяк испугается и пойдёт на попятную. А баронесса сразу поймёт, кто настоящий мужчина. Ведь ты – настоящий мужчина, Арчи?

Я только и нашёлся, что промямлить едва слышно:

– Такое впечатление, что настоящий мужчина у нас это вы, тётушка.

– Так и знай, племянничек, если упустишь Аллиулию, то не жди от меня даже свечного огарка на Край года! Никаких денег ты больше не получишь. Дуэль и только дуэль!

С этим кличем она покинула мой кабинет. Я, разумеется, поплёлся за ней в переднюю и там ещё долго кивал и поддакивал, целовал руки и подавал всяческие мантильи и шляпки, в общем вёл себя как любящий племянник и совершенно бесхребетный слизняк (иногда это одно и то же). Как только за тётушкой закрылась дверь, я бросился в гостиную, на ходу совершая прыжки и пируэты и выкрикивая что-то вроде «Улю-лю! Хоп-ля-ля!! Трр-ях-ха!!!». Ну, Гобор, ну гурман-сердцеед! Кто бы мог подумать!

В гостиной я распахнул дверцы бара и уже нацелился на бутылку особого Штосса, как в дверь позвонили. У меня чуть сердце не выскочило из груди. Хорошо, что я ещё не взял в руки бутылку, она бы точно выскочила. Я уж подумал, что вернулась Кустинда.

Но нет, это пришёл Бивус.

– Ты как нельзя кстати, старина! – сказал я ему, наливая полную рюмку Штосса.

Мы сидели за столом в гостиной, Бивус с интересом глядел на меня.

– Значит, ты уже всё знаешь? – спросил он.

– Смотря что ты имеешь в виду, – уклончиво ответил я.

– Ха! Что я имею в виду? Я, думаю, ты знаешь, что я имею в виду. Ведь это ты был на приеме у Окских, а не я.

– Ты про Якива? – подчёркнуто безразлично спросил я. – Тогда знаю. Но не всё. А только то, что он отколол на ужине. А больше ничего.

– Ну, история с Якивом, конечно, тоже ничего себе. Но не из ряда вон – всего-то нервный срыв, с кем не бывает. Сейчас, говорят, отлёживается у маменьки, под присмотром докторов из Князь-герцогского госпиталя. А я имею в виду нашего пухляка Гобора. Ну и новость! И, поскольку я столкнулся на входе с твоей тётушкой, которая зыркнула на меня, словно василиск на кролика… То, думаю, эта новость для тебя уже не новость.

Бивус выпил Штосса и крякнул.

– У-ух! Никогда бы не подумал, что меня ещё можно чем-то удивить. Ты расскажи, что там было? Говорят,