— В случае, если это кровная месть, то нужно понимать, что… если они не доберутся до самого Аверина, то его жену скорее всего убьют. — сказал Лютаев и помрачнел лицом.

Иван Николаевич сжал кулак и со всей силы стукнул по столу, так что мгновенно мы все напряглись. Не в его правилах было проявлять эмоции.

Окинув нас взглядом холодных бледно-голубых, почти бесцветных глаз он строго сказал:

— Пока никто не умер. Давайте думать, как использовать их мотивы против них.

— В Коране говорится: «О верующие, предписано вам возмездие за убиенных: свободного за свободного, раба за раба, женщину за женщину», — вставил Дава, который до этого сидел хмурый и молчал. — Самосуд, кто бы что ни говорил, в исламе запрещён.

— Как будто люди аль-Иссы раньше следовали нормам, изложенным в священных аятах. — рыкнул я, с трудом сдерживая бушующую в душе ярость.

Дава поднял ладони в примиряющем жесте:

— Твоя правда, брат. Однако…

— Вернемся, к тому, что нам известно… — жестко остановил дальнейшую дискуссию о религии и мотивах бандитов генерал. — Если это оставшиеся в живых люди аль-Иссы или их наемники, и они охотятся за Авериным, значит, нам нужно создать для них заманчивую ловушку. Предлагайте варианты.

— Аверин может отправиться домой, мы проследим за ним, и когда его возьмут, то выйдем на похитителей. — сказал Лютаев и строго посмотрел мне в глаза. — Ты же не будешь дурить, Влад, и пытаться завалить там всех в одиночку? Сам сгинешь и жене не поможешь.

Сделав глубокий вдох, чтобы не ответить Лютому матом, я выдохнул и сказал сквозь зубы:

— Я не самоубийца, Павел. Но сразу скажу — я сам выбираю, как действовать, если ситуация выйдет из-под контроля.

— Они позвонят, — убежденно сказал генерал, и прищурился. — Если ты им нужен, а я в этом почти не сомневаюсь, то скоро позвонят.

И в ответ на его взгляд я без слов показал свой мобильный телефон, который ввиду особой ситуации, мне было разрешено пронести внутрь здания.

* * *

Нина

Сознание возвращалось урывками. Ощущение было такое, будто бы я упала в глубокий колодец и, отчаянно барахтаясь, стараюсь изо всех сил не захлебнуться и не утонуть. Когда мне удавалось ненадолго прийти в себя, всё вокруг казалось размытым и нереальным, будто я смотрю на мир через мутную пленку. Тело было неподъемно тяжёлым и при попытке пошевелится я вновь проваливалась в небытие.

Не знаю сколько времени я пролежала вот так — в темноте и холоде пока наконец не очнулась.

Открыв глаза, первые несколько секунд не могла понять, где нахожусь. Пахло пылью, сыростью и почему-то деревянными опилками. Голова гудела, словно после удара. Сильный озноб пробегал по телу, а холод, казалось, проник до самого сердца. Попытка пошевелиться вызвала резкую боль в затёкших мышцах, но именно она неожиданно отрезвила и заставила меня вспомнить.

Нападение и Вика, падающая на землю. Перед глазами словно вспыхивали обрывки событий: ощущение мужских рук, грубо хватающих меня за талию, крик подруги, глухой удар её тела о землю. Я с трудом сглотнула ком в горле, чувствуя, как накатывает панический, выворачивающий изнутри страх.

Первые несколько минут разум был словно в тумане, и я была неспособна сформулировать ни одной связной мысли. Ужас происходящего и понимание своей полной уязвимости обрушился на меня, заставляя глотать слёзы, чтобы не разрыдаться в голос.

Но страх за Вику и осознание опасности для меня самой заставили сжать кулаки и попытаться справиться с нахлынувшими эмоциями. Я закрыла глаза и представила Влада и как он обнимал меня перед своим отъездом. Эта память окутала меня теплом, помогая отогнать чувство ужаса и сконцентрироваться на поиске выхода из этой ситуации.

Я начала глубоко дышать, стараясь взять себя в руки и вернуть ясность мыслей. Вдох за вдохом, я чувствовала, как паника отступает, хотя сердце всё ещё билось, как бешеное.

Глаза медленно привыкали к полумраку, и я начала различать очертания предметов. Попробовала осмотреться, стараясь уловить хоть малейшую подсказку о том, где я нахожусь. Вокруг меня громоздились высокие колонны деревянных паллет. Помещение казалось огромным, с высокими потолками, и уходило вдаль, теряясь в густой тени, наполнявшей пространство давящей тишиной.

Старый потолочный светильник, висевший метрах в десяти от меня, давал тусклый свет. Одна лампа едва горела, а вторая мерцала, издавая тихие щелчки.

Я разглядела, что лежу на одной из паллет. Всё тело ныло от долгого лежания на жесткой поверхности и неудобной позы. Руки, туго стянутые за спиной, болезненно затекли, и я стала сжимать и разжимать кулаки, чтобы разогнать кровь.

Каждое движение давалось с усилием. Я попробовала приподняться, но с учётом связанных рук это оказалось сделать совсем не просто. Извиваясь как гусеница, я изгибалась и так, и этак, стараясь упереться руками в паллету, но умудрилась лишь посадить в ладони несколько заноз, которые тут же отозвались острой болью.

Несколько попыток сесть окончились провалом: то ли мышцы одеревенели от холода, то ли я делала что-то не так. Тогда собрав все силы, я подползла к ближайшей стопке паллет, подсунула мыски замшевых сапожек под низ, и, упираясь ногами, оттолкнулась плечом, и у меня наконец получилось сесть.

Обрадовавшись своей маленькой победе, я слишком поспешила, когда тут же попробовала встать. Недооценила я своё состояние — ноги затекли, а связанные за спиной руки лишили меня возможности поймать баланс. Меня повело вперёд, в сторону колонны с паллетами, которая, к счастью, оказалась достаточно прочной, чтобы не обрушиться мне на голову. И я едва удержалась на ногах, чуть не упав обратно на бетонный пол. В итоге я смогла опереться о паллеты плечом и хоть как-то удержаться на ногах.

Теперь я действовала осторожнее — сначала походили вдоль паллет, разминая ноги. И вскоре мне удалось избавиться от онемения.

«Думай, Нина, думай!» — мысленно подбадривая себя, я вслушивалась в окружающую тишину, пытаясь уловить хоть какой-то звук, который мог бы подсказать, где я нахожусь и есть ли здесь кто-то ещё.

Нужно было понять, что делать дальше. И определиться как можно быстрее. Вряд ли похитители надолго оставят меня без присмотра.

Первым делом я, перебирая пальцами, подтянула ткань пальто и проверила карманы. Телефон отсутствовал — чему я совершенно не удивилась, скорее удивилась бы будь это наоборот. Однако в кармане пальто я нащупала мелкую монету — казалось бы, бесполезную, но в этот момент я была рада хотя бы этому.

Папа учил меня использовать любую вещь, любую возможность, если попаду в подобную ситуацию. Такие разговоры у нас были не раз и