Ян Брейгель часто создавал картины для знатных и состоятельных заказчиков, украшавших ими свои «кабинеты», то есть собрания различных редкостей, диковинок, в том числе произведений искусства. Это обстоятельство определило миниатюрный формат многих работ художника. Брейгель писал их не на дереве, как это делали чаще всего, и не на холсте, который уже вошел в обиход, но на медных пластинах, что придавало живописи особый налет декоративности.

Сын Яна Брейгеля Старшего, Ян Брейгель Младший, возглавил мастерскую отца после его преждевременной смерти от холеры. Не прибавив к славе династии нового блеска, он, тем не менее, достойно продолжил дело своего родителя, честно воспроизводя основные мотивы его творчества. Судить об этом можно по работам «Пейзаж с путешественниками», «Нападение разбойников», «Аллегория вкуса».

Возможно, наиболее значимым художником Фландрии после Рубенса был Якоб Йорданс. Со смертью Рубенса он стал ведущим мастером фламандской школы. Проведя всю жизнь в Антверпене, Йорданс в нарушение сложившейся традиции ни разу не побывал в Италии, хотя и знакомился с работами Тициана, Бассано и Караваджо по гравюрам и копиям, а также оригиналам из частных коллекций. Помимо влияния Рубенса, в творчестве Йорданса можно обнаружить следы старонидерландской живописной традиции, в частности творчества Питера Брейгеля Старшего. Как и Брейгель, Йорданс часто писал сцены из жизни крестьян, о чем свидетельствует знаменитое полотно «Бобовый король» из коллекции Эрмитажа.

Собрание Пушкинского музея может дать хорошее представление о работах Йорданса на мифологическую и библейскую темы. Достаточно вспомнить полотна «Одиссей в пещере Полифема» и «Бегство в Египет». Сюжет первой картины был вдохновлен поэмой Гомера. Эскиз к этой работе для своей коллекции приобрел Рубенс, высоко ценивший способности Йорданса. Вторая картина основана на евангельском сюжете. Художник несколько раз переписывал отдельные участки картины, изменяя ее композицию. Возможно, моделью для Богоматери послужила супруга живописца.

На стыке мифологии и бытового жанра находится полотно «Сатир в гостях у крестьянина». Сюжет картины Йорданс позаимствовал из басни Эзопа «Человек и сатир». В ней рассказывается о встрече крестьянина и сатира и том недоумении, которое человек вызвал у лесного божка. Сатир заметил, что крестьянин дул на руки, чтобы их согреть, а затем подул на горячую похлебку, чтобы ее охладить. Из этого он сделал вывод о двоедушии человека. Йорданс любил эту историю. Возможно, художника подкупала детская простота, а вместе с тем и природная мудрость ее героя – сатира. Йорданс исполнил несколько картин на этот сюжет, в те годы вообще достаточно популярный среди живописцев.

Свой нынешний вид картина приобрела не сразу. Завершив работу над ней в 1622 году, художник вернулся к полотну через много лет, расширив его за счет надставок по бокам и снизу. Картина решена в коричневой и охристой гамме. Йорданс отдает предпочтение насыщенным цветам, его живопись пастозна, фигуры выглядят плотными, будто вылепленными из глины, как тот кувшин, что художник поместил у ног героев. В центре композиции – небольшой стол, за которым сидит крестьянская семья. Вместо древнегреческих крестьян Йорданс изображает своих современников, как ни в чем не бывало принимающих у себя в доме сатира, словно явившегося из далекого языческого прошлого. Глава семьи слегка склонился над миской с похлебкой, он дует на ложку и исподлобья глядит на лесного гостя. За его спиной изображен еще один крестьянин – он смеется, отчего похлебка выливается у него изо рта. Рядом с ним стоит пожилая женщина. Справа от главы семейства расположилась его жена с ребенком на коленях (скорее всего, и в этом случае Йорданс написал свою супругу).

Главный герой картины, сатир, отнесен к правому краю холста. Он показан в профиль и композиционно противопоставлен остальным персонажам. Таким образом художник отделяет мир басни и поэзии от мира реальных людей.

Ирина Антонова называла «Сатира…» одним из важнейших и наиболее ценных полотен в собрании Музея. В том числе учитывая его историю, ведь шедевр попал в Россию еще при Екатерине Великой. Тогда же картина Йорданса была вставлена в раму, в которой и находится по сей день. В XX веке полотно было отреставрировано специалистами ГМИИ при участии Павла Корина.

Еще один гений фламандской живописи, Франс Снейдерс, писал преимущественно натюрморты. В этом качестве его привлекали к совместной работе Рубенс и Йорданс. Учился Снейдерс у Питера Брейгеля Младшего и Хендрика ван Балена, а позже сам стал учителем для прекрасного натюрмортиста Яна Фейта. Снейдерс создавал из различной снеди – животных, рыб, овощей и фруктов, – а также из посуды и прочей кухонной и столовой утвари целые симфонии, громко и мажорно прославлявшие изобилие его родной земли.

В фондах Пушкинского музея можно найти три натюрморта Снейдерса – «Рыбная лавка», «Мясная лавка» и «Натюрморт с лебедем». Первая из этих картин, «Рыбная лавка», была написана в 1616 году при участии художника Корнелиса де Воса, изобразившего человеческие фигуры: торговку рыбой и ее сына. Скорее всего, в соответствии с частой практикой тех лет, торговка была написана с жены Снейдерса.

Якоб Йорданс. «Сатир в гостях у крестьянина». Около 1622 г.

На полотне художник щедро демонстрирует всевозможные виды рыбы и различные морепродукты, а именно – крабов, лангустов и устриц. Снейдерс с явным наслаждением пишет обитателей морской пучины, огромное внимание уделяя фактуре и цвету.

Картина «Мясная лавка», скорее всего, была исполнена Снейдерсом в одиночку. Он собственноручно написал не только туши животных и битую птицу, но и фигуру мясника, занимающегося свежеванием козленка. Современного зрителя может покоробить обилие трупов животных, и в частности, натуралистически изображенной головы быка – с содранной кожей и открытым глазом, словно глядящим в нашу сторону. Однако образ мясной лавки со всем сопутствующим антуражем был характерен для нидерландского искусства. Для примера можно вспомнить знаменитую «Мясную лавку со святым семейством» Питера Артсена середины XVI века и не менее известную «Тушу быка» Рембрандта, младшего современника Снейдерса.

Франс Снейдерс. «Натюрморт с лебедем». 1640-е гг

Изначально подобные сюжеты трактовались как порицание чревоугодия, но под кистью Снейдерса внутренний смысл натюрмортов поменялся на противоположный – они превратились в хвалебные оды жизни и процветанию. Особенно хорошо это видно в «Натюрморте с лебедем», картине праздничной и нарядной, представляющей изобилие и неиссякаемое богатство мира природы. Если образы «Мясной лавки» напоминают о смерти, то животные, изображенные в «Натюрморте с лебедем», смотрятся скорее геральдическими символами, исполненными величавости