Раздел 3

Фламандская живопись

Южные Нидерланды состояли из небольших графств и герцогств, которыми от лица испанского монарха управляли наместники – штатгальтеры. Находясь вдали от двора, южные земли добрели и прирастали жирком благодаря активному развитию торговли и ремесел. Все больше и богаче делались города, все чаще люди нуждались в том, чтобы украшать свой досуг произведениями искусства.

На картинах заказчики хотели видеть отражение своего благополучия. Речь шла о простых радостях жизни – еде, хмельном веселье и плотских утехах. Художники будто соревновались друг с другом в изображении празднеств и роскошных натюрмортов, заваленных битым зверьем, птицей, рыбой и морскими гадами. Особой популярностью пользовались мифологические сюжеты, позволявшие в «академическом» ключе (то есть в рамках дозволенного) воспеть нагое тело и чувственные удовольствия. Впрочем, не забывали фламандцы и о библейских сценах.

Точно и почти осязаемо, по-фламандски (!), охарактеризовал искусство Южных Нидерландов великий бельгийский поэт Эмиль Верхарн. В стихотворении «Фламандское искусство» находим такие строки:

Искусство Фландрии, тебя

Влекло к распутницам румяным,

Упругой грудью, полным станом

Ты вдохновлялось, их любя[47].

Крупнейшим представителем фламандской школы и во многом ее создателем был Питер Пауль Рубенс. Этого художника превозносили современники, он принимал заказы не только от соотечественников, но и от королевских дворов Испании и Англии. Помимо творческой стези, Рубенс отметился на дипломатическом поприще. В конце жизни художник, к тому времени получивший от английского короля рыцарский титул, стал хозяином замка Стеен, чем повысил свой социальный статус до небывалого для мастерового уровня. В этом замке Рубенс провел последние годы жизни, окруженный семьей, пребывая в мире и довольстве.

Живопись Рубенса, равно как и скульптуры итальянца Бернини, может выступать в качестве синонима к слову «барокко». Будучи настоящим фламандцем, Рубенс любил избыточность во всем: в композиции, цвете, в размашистых ударах кистью и, конечно, в обилии плоти, как правило, обнаженной. Не случайно до сих пор существует термин «рубенсовская женщина», относящийся к особенно цветущим и пышным представительницам прекрасного пола.

Манера Рубенса, оказавшая влияние не только на художников Южных Нидерландов, но и на всю европейскую живопись XVII и последующих веков, от Антуана Ватто до Эжена Делакруа и далее, складывалась на пересечении нескольких культурных традиций. С одной стороны, Рубенс вдохновлялся творчеством старонидерландского мастера Питера Брейгеля Старшего, с младшим сыном которого, Яном, он состоял в дружеских отношениях. С другой стороны, Рубенс – ученик итальянских живописцев, в первую голову представителей венецианской школы, от которых он перенял любовь к цвету и ту артистическую свободу, благодаря которой его живопись выглядит столь подвижной и легкой. Как известно, несколько лет Рубенс прожил при дворе мантуанского герцога, а после побывал в Риме и Генуе. Находясь в Италии, Рубенс близко познакомился как с произведениями современных художников, так и с шедеврами мастеров прошлого, которые он копировал наравне с античной скульптурой.

Вернувшись на родину, Рубенс встал у кормила большой мастерской. Как и многие художники того времени, он часто работал вместе с учениками или же целиком перепоручал им выполнение заказа, ограничиваясь созданием набросков и нанесением последних штрихов. Тем не менее часть полотен выполнена им собственноручно. Это справедливо и в отношении картины из собрания Пушкинского музея «Вакханалия», датированной серединой 1610-х годов.

Источником вдохновения для художника послужил в том числе древнеримский саркофаг, рельефы которого он зарисовал, находясь в Вечном городе. Об этом саркофаге мы писали выше – по стечению обстоятельств сегодня он тоже находится в Пушкинском музее (речь идет о «Саркофаге Уварова»).

Питер Пауль Рубенс. «Вакханалия». Около 1615 г.

Рубенс изобразил на полотне постоянных спутников бога вина Диониса: сатиров и сатиресс, а также старого и вечно хмельного Силена, очертания профиля которого – курносый нос, выпуклый лоб и растрепанная борода – делают его похожим на философа Сократа.

Если для греков и римлян образ Диониса-Вакха был прежде всего связан с темой смерти и возрождения, то у европейцев в эпоху Средних веков этот языческий бог изрядно потерял в значимости, став всего лишь олицетворением месяца октября – времени сбора винограда. Рубенс как раз и запечатлел на картине пору зрелой осени, представленной в образах раздувшихся и неподвижных, отяжелевших от опьянения и погружающихся в сон сатиров.

Нередко Рубенс работал в паре с упомянутым Яном Брейгелем Старшим. Более двух десятков полотен эти мастера написали вместе. Причем Рубенс занимался изображением человеческих фигур, а Брейгель писал пейзажи, натюрморты и животных. В отличие от старшего брата, Питера Брейгеля Адского, который подражал манере их великого отца, Ян шел в ногу с веком, иногда даже опережая свое время. Например, именно его считают одним из создателей жанра цветочного натюрморта, а также нового типа пейзажа, названного «райским»[48]. Подобная изобретательность и разносторонность принесли художнику сразу несколько прозвищ: «Цветочный», «Райский» и «Бархатный» (возможно, за то мастерство, с которым Брейгель изображал ткани).

В ГМИИ содержится несколько произведений мастера. Одно из них, «Драка крестьян за картами», тяготеет к стилистике Брейгеля Старшего и, скорее всего, является копией его несохранившейся работы (похожее полотно есть и в творческом наследии Питера Брейгеля Младшего). Не стоит забывать, что именно Питер Брейгель стоял у истоков крестьянского жанра, за что и получил от ценителей искусства прозвище «Мужицкий». Великий художник с интересом и иронией, чаще всего не злой, переносил на полотно или бумагу сценки из деревенской жизни. Нередко они носили поучительный характер. Скажем, «Драка…» – это не просто веселая зарисовка крестьянской сшибки, но некое подобие басни с моралью, порицающей дурное, неприемлемое для человека поведение.

Также в Музее находятся два оригинальных пейзажа Яна Брейгеля: «Четыре ветряные мельницы» и «Пейзаж с кузницей». Первая картина, на которой изображены ветряные мельницы под пасмурным небом, своей интонацией и отчасти колоритом вызывает воспоминание о шедевре Брейгеля Старшего «Возвращение стада», хотя и сюжетно, и стилистически эти картины далеки друг от друга. Второе полотно, «Пейзаж с кузницей», представляет собой изображение деревушки, избавленное от сколько-нибудь явного аллегорического подтекста. Крестьяне здесь