Цветов аромат ласкает меня,

Капризный, как капли тумана;

Могилам далеким кланяюсь я

На той стороне океана...

Друзья! грядущее ваше темно:

Без битвы с врагами вы пали,

Но мы устоим, — мы веру давно

В святую любовь потеряли.

Прощайте!..

Нет, не могу замолчать:

Я ложь презираю глубоко,

Должны... должны вы живые узнать,

Кто вас обманул так жестоко.

Кто сделал из вас живых мертвецов?

Виновны в обмане вы сами:

Слепая вера... терпенье рабов

Вас крепко сковали цепями.

Обязанность, право — звук лишь пустой.

Ложь скоро свое обаянье

Утратит... всходит уже над землей

Могучего солнца сиянье.

Я знаю, чело великих бойцов

Венок украшает лавровый;

Прощайте! Уж дрогнул ночи покров,

И найден к свободе путь новый!

Я знаю: радостен мертвых покой,

Делам их не будет забвенья

Но вы их убили братской рукой:

Понять не могли их стремленья.

Божественный плебс! Тебя я узнал:

Мне тайну открыли могилы

На острове: ты в безумии пал,

Растратив последние силы.

Когда ты встанешь на гибель врагам?

Иль воля из груди изъята, —

Разрушен жалких свобод твоих храм,

Погибла любовь без возврата.

Бойцы против рабства... тяжких цепей

Вы спите в объятиях славы...

Сегодня, если вы стали сильней, —

Тогда я скажу, что вы „правы“!

1888 г.

IV. На кладбище.

1.

Вы здесь покоитесь! — Вы здесь нашли приют,

Когда прошли путь скорби и страданий...

Сны безмятежные страдальцев стерегут.

Не нужно слез... не надобно рыданий.

Я вижу, женщина склонилась над могилой...

Очей ее взор горд и смел, —

Стоит она полна какой-то тайной силой

Великих подвигов и дел.

И я спросил ее, зачем своих детей

Ты охраняешь сон... сон вечный мертвецов?

Ты лучше их учи врагами быть цепей,

Чтоб пробудить от сна они могли рабов.

Пусть мирно мертвый спит; нам жертвы не нужны:

Уж мститель встал... стоит передо мною...

Он цепи рвет карающей рукою...

Врагов и палачей дни жизни сочтены.

Здесь пять друзей моих покоятся в могилах,

Но вырвал я троих из вражеских когтей.

Страшиться нечего! Пусть будет ночь темней,

Она остановить расплаты час не в силах.

Здесь, у родных могил, расставшися с тоской,

Надежду светлую я уношу с собой!..

2.

«Не убийцы, но убиты».

Вен. Р. Тэкер.

Начертите навеки на камне холодном:

«Здесь лучшие пали от рук палачей»!

Чтобы каждый из смертных в порыве свободном

Врагом стал проклятых, гнетущих цепей;

Чтоб друг иль прохожий, пришедши сюда,

Проснулся от ужаса, муки, стыда.

Мой привет вам, бойцы, моя песня молчит:

Жду, что солнечный луч царство сна покорит!

Д. Г. Макэй.

Вилла Семптерн, Чикаго, 11 сентября 1893 г.

Бенджамин Рикетсон Таккер

Государственный социализма и анархизм

В чем их сходство и в чем различие1

(Пер. Ч.).

По всей вероятности никакая агитация ни по числу своих сторонников, ни по степени своего влияния никогда не достигала такой силы, как современный социализм; в то же время ни одно учение не было так ложно истолковываемо, как социализм, не только своими противниками и индифферентной массой, но и дружелюбно настроенными людьми и даже огромным большинством его сторонников. Это неприятное и крайне опасное положение вещей обусловливается отчасти тем, что человеческие отношения, которые это движение (если столь хаотическое явление можно назвать движением) стремится преобразовать, обнимают не какой-либо отдельный класс или несколько классов, но буквально все человечество; отчасти-же тем, что по своей природе эти отношения бесконечно сложнее и разнообразнее тех, с которыми приходилось иметь дело социальным реформаторам; и, наконец, тем, что великие созидательные силы общества, средства просвещения и сообщения находятся почти в исключительном распоряжении тех, чьи непосредственные денежные интересы противоречат основному требованию социализма — именно, чтобы труд владел тем, что ему принадлежит.

Пожалуй, единственными людьми, хотя-бы приблизительно понимающими смысл, основоположения и цели социализма, являются главные вожди крайних флангов социалистических сил, и, может быть, даже кое-кто из денежных королей. В последнее время каждый проповедник, профессор и газетный ловец пятаков считает своим долгом судить и рядить о социализме, чем возбуждает насмешки и жалость лиц, компетентных в этой области. Что лица, занимающие выдающееся положение в средних социалистических дивизионах, не вполне представляют себе, чего они хотят, с очевидностью явствует из занимаемой ими позиции. Если-бы они это хорошо себе представляли, если-бы они мыслили логически, были, как говорят французы, последовательными людьми — то давно-бы уже увидели необходимость примкнуть к одному из крайних флангов.

Поистине замечательно, что оба крыла огромной армии, интересующей нас в данное время, объединенные общим требованием, чтобы труд получил то, что ему причитается, в основных началах социального действия и приемах достижения желаемой цели, более диаметрально расходятся друг с другом, чем с общим врагом своим, господствующим общественным строем. Они исходят из двух начал, проследить историю которых равносильно тому, чтобы проследить историю мира с момента появления в нем человека; все же промежуточные партии, в том числе и защищающие существующий строй, основаны на компромиссе этих двух начал. Значит ясно, что всякая разумная и глубокая оппозиция существующему порядку должна исходить из того или иного крайнего лагеря; всякое другое движение, далекое от революционного протеста, может стремиться лишь к поверхностным изменениям, и потому неспособно сосредоточить на себе столько внимания и интереса, сколько его уделяется современному социализму.

Эти два начала суть Власть и Свобода, а школы социалистической мысли, вполне и безусловно представляющие то и другое направление, носят название государственного социализма и анархизма. Кто знает, чего эти школы хотят, и как они предполагают добиться своей цели,