Ямбург Евгений Александрович
Волнорез по имени Культура
© Ямбург Е. А., 2025
* * *
Я учитель школы для взрослых.
Б. Слуцкий
Глава 1
Раскрытие метафоры
Океан бытия не всегда спокоен, а штиль в житейских морях, омывающих сушу, достаточно редкое явление. Их чаще всего штормит. (Судьба Филиппин, не так давно бывших туристическим раем, а ныне превратившихся в зону затопления, показательна.) А когда волны захлестывают сушу, где люди, со своими повседневными заботами, нуждами и чаяниями, пытаются укрыться от смерчей и цунами, их охватывает отчаяние. Ведь это так страшно – потерять почву под ногами.
Не все способны падать и «держаться ни на чем», подобно герою притчи Михаэля Энде из книги «Зеркало в зеркале». Напомню ее содержание:
«Человек уютно устроился на диске с горами, реками, лесами. Диск вращается в полусфере, вроде планетария, украшенного звездами и луной. Но вдруг небесный свод треснул и сквозь трещину глянула бездна. В бездне, ни на чем не опираясь, стоит закутанная человеческая фигура, чем-то напоминающая Христа. А этот человек ни на чем зовет: „Иди ко мне!“. „Я упаду, – отвечает человек на диске. – Ты обманщик, зовешь меня в пропасть!“ Трещина за трещиной, весь мир человека разваливается. Человек цепляется за обломки, а закутанный зовет его: „Учись падать. Учись падать и держаться ни на чем, как звезды“».
Бесконечно трудно расставаться с иллюзиями. Кризис, действительно, не только у нас – он во всем мире, ибо все основания, на которых держалась Пизанская башня образования (позитивизм и рационализм, сциентистская картина мира, автономная безрелигиозная мораль, атеистический гуманизм), дали трещину и мировой духовный кризис обернулся конфликтом глобального и этнического. В таких невероятно сложных обстоятельствах мы все цепляемся за обломки: имперские, национальные, либеральные, коммунистические и т. п. Отсюда хаос в головах и смута в сердцах, рождающие взаимную ненависть и агрессию. Как выбраться из этой пропасти?
Так мы подходим к осознанию важнейшей педагогической задачи формирования у молодых людей само-стояния. Иными словами, умения учиться падать и держаться ни на чем.
Тем временем накал агрессии, в основе которой взаимная подозрительность, нарастает. Рациональных оснований к тому более чем достаточно. Одна постоянная угроза террористических актов чего стоит. Как с этим быть?
Но почва все-таки есть. Это – Культура с большой буквы, выполняющая роль своеобразного волнореза, о который в конечном итоге разбиваются волны хаоса и энтропии, периодических срывов в дикость и варварство.
Но это взгляд с высоты птичьего полета. Люди не могут безучастно дожидаться лучших времен, когда всё встанет на свои места. Их волнует вопрос, что делать здесь и сейчас, перед лицом злобы дня в прямом и переносном смысле слова. Вопрос этот становится мучительным в связи с судьбой собственных детей, которым любой родитель желает только хорошего. Вырастить из собственного ребенка человека нравственного – задача очевидная и глобальная, казалось бы, не могущая ни у кого вызвать особых возражений. Пока не встанет вопрос о цене такого решения. Классики культуры не считали ее вопросом торга. Но устроит ли она современных родителей? Судите сами:
Совесть, благородство и достоинство —
Вот оно, святое наше воинство.
Протяни ему свою ладонь.
За него не страшно и в огонь.
Лик его высок и удивителен,
Посвяти ему свой краткий век.
Может, и не станешь победителем,
Но зато умрешь как человек.
Б. Окуджава
Это позиция человека бывалого, закаленного, прошедшего фронт, подвергавшегося гонениям и клевете. Но любой родитель хочет, чтобы его ребенок прожил жизнь счастливо, минуя всё это. Перспектива, что он «зато умрет как человек», мягко говоря, не сильно вдохновляет взрослых членов семьи. Как сказал другой поэт: «Времена не выбирают – в них живут и умирают» (А. Кушнер). А поскольку у нас, согласно тому же поэту, «что ни век – то век железный», то любому воспитателю, будь он родитель или педагог, приходится рано или поздно отвечать на коренной педагогический вопрос: можно ли в безнравственном обществе воспитать нравственного ребенка, не принося его на заклание истине? Помня о том, что Бог отвел жертвенный нож Авраама от сына.
Глава 2
Как в воспитание нравственность привнести и беду от детей отвести?
Отвечать следует на почве конкретных примеров. Как правило, из времен отнюдь не вегетарианских, но, напротив, людоедских. Например, 1937-й – год великого террора.
Средняя показательная школа в центре Москвы. Свою школьную юность вспоминает Анатолий Черняев. Напомню для тех, кто не в курсе. Анатолий Сергеевич Черняев – помощник М. С. Горбачева, оказавшийся с ним в Форосе, где ГКЧП блокировал первого Президента СССР, отключив его от связи. Тайно записав обращение М. С. Горбачева к народу, А. С. Черняев, простите за подробность, зашил кассету в трусы. Человек, прошедший фронт и последующие коллизии послевоенного СССР (от Сталина до Горбачева), он не боялся риска.
До войны Анатолий учился в Первой опытной школе. Его воспоминания, опубликованные в книге о Давиде Самойлове[1], я привожу здесь в кратком пересказе.
В начале 30-х годов, после «замечаний Сталина – Кирова – Жданова» к учебнику истории СССР, отказались от экстравагантных экспериментов и решили вернуться к российской классике в области образования (известно, что постановка гимназического образования в России в конце XIX века была одной из лучших в мире). Сталину нужны были кадры. Но помимо перевода всей школьной системы на новый лад… в Москве были учреждены три сверхобразцовых школы. Одна из них – «1-я опытная»…
<…>
Директрисой там была назначена бывшая классная дама школы Шацкого Клавдия Васильевна Полтавская. Женщина невысокого роста, с огромной седой головой, конечно, с пучком, с лицом совы в мелких-мелких морщинках. Ходила она неизменно в темно-сером длинном пиджаке, под ним – темная кофта, на которой на длинном шнурке болталось пенсне. Юбка до щиколоток, из-под которой выглядывали маленькие ножки в зашнурованных ботинках: такие тогда можно было увидеть только на старинных фото или в кино. Это была строгая, но добрая, мудрая женщина. Ее боялись и безмерно, до почитания, уважали. И, наверно, одной из сталинских причуд было поручить такую школу человеку беспартийному, «из бывших», в лучшем случае нейтральному по отношению к советским ценностям. В том, что она «не без ведома» оказалась во главе такой школы, можно было
