углы строящегося дома для выкупа места), приглашения этого духа в помощники и союзники. Отсюда рачительное отношение к окружающему миру. Невозможно представить, чтобы человек Средневековья выбросил мусор в реку или ручей, следствием этого будет конфликт с «хозяином» этого места, после чего последуют неудачи и несчастья. Сооружение дома также сопровождалось многочисленными символическими действиями, регламентировалось временными и иными правилами и запретами. Все этапы строительства (закладка фундамента, подъем матицы, установка первого венца крыши, переезд в новый дом) обычно сопровождались специальными обрядами, сакрализующими происходящее. После окончания строительства совершался торжественный чин освящения дома.
Теперь необходимо обратиться к символике дома и его отдельных частей. Известно, что двор, как и дом, представлял собой в символическом смысле единство светлого мира и темного антимира, являя картину всего миропорядка в целом. Кроме того, дом – образ мира был соединением самых различных символов, из которых наиболее яркие – храм и мировое древо.
Русский дом и русский двор (то есть дом в ограде со всеми служебными постройками) в одинаковой степени можно уподобить и храму, и монастырю, и городу, которые, как известно, являются иконами Царства Небесного. Образ монашеского жития на Руси всегда был образцом для устройства жизни в миру, а следовательно, и внешние формы этой жизни – дом и быт – должны были также проникаться этим высшим духовным содержанием.
По словам Иоанна Златоуста, семья была «Малой Церковью», то есть являла собой символический образ всего христианского человечества, домом которого является храм (в собирательном смысле), а главою – Христос: «…чтить истинную Церковь Христову… по уверенности, что в ней пребывает, спасительно действует, учит и управляет благодать, изливаемая от единой вечной главы ее, Господа Иисуса Христа». Поэтому образом храма, вмещающего в себя семью, закономерно становился дом, сакрализуя пространство внутри, вокруг него и одухотворяя все, что происходило в его стенах.
Особенностью русского двора-усадьбы было то, что дома строились не рядом с воротами, а посередине, от главных ворот пролегала к жилью дорога (в данном случае речь идет о богатых городских домах). В ограде двора, как правило, было двое или трое (иногда больше – пять или семь) ворот, среди которых всегда выделялись одни главные, по словам Н. Костомарова «имевшие у русских некоторого рода символическое значение. Они украшались с особенной заботливостью и делались крытыми, а иногда в виде отдельного проездного строения с надстроенными наверху башенками, сами створки украшались разными изображениями, как-то – орлов, оленей, цветов и т. п.». Сверху над ними ставились образа в киотах. В ограде двора находились все необходимые хозяйственные заведения и постройки, количество которых зависело от достатка хозяина.
Однако нужно отметить, что «мыльня», или баня, всегда была в их числе, даже когда хозяин усадьбы был беден и не мог завести у себя необходимых хозяйственных сооружений. А. Олеарий писал, что «омовению русские придают очень большое значение, считая его, особенно во время свадеб после первой ночи, за необходимое дело. Поэтому у них в городах и деревнях много открытых и тайных бань, в которых их очень часто можено застать». Для формирования внутреннего символического образа усадьбы как высшего мира наличие «мыльни» было очень важно, что будет объяснено в дальнейшем. При каждой усадьбе обязательно был сад, а также зачастую вышка или повалуша для голубей, которых на Руси любили разводить.
Фронтоны дома и стены около окон украшались изображениями листьев, трав, зубцов, птиц, зверей, всадников и пр. Такие же изображения в богатых домах имелись и на слюдяных окнах. Двери дома обыкновенно были столь малы, что едва можно было войти.
Такова общая схема двора-усадьбы и его убранства. Теперь необходимо рассмотреть символический смысл всех этих частей. Уже во внешней, общей композиции городской усадьбы (дом с хозяйственными постройками, окруженный забором) можно видеть ее сходство как с городом, так и с монастырем. На это совершенно определенно указывает наличие вокруг усадьбы плотной, глухой ограды (даже если хозяйственные постройки составляли часть ограды, в стене, которая являлась частью ограды усадьбы, никогда не делались окна), олицетворявшей городскую стену, а также особо украшаемых ворот, которые, совершенно очевидно, отождествлялись со святыми воротами монастырей и золотыми (или просто главными) воротами русских городов. И над теми и над другими, как уже говорилось, ставились кресты и иконы, которые иногда составляли целый иконостас (такие ворота были представлены в экспозиции музея «Коломенское»). Павел Алеппский, архидиакон патриарха Антиохийского Макария, посетивший с ним Россию в середине XVII в., отмечает иконы, висевшие «даже за воротами домов, и это бывает не у одних бояр, но и у крестьян в селах, ибо любовь их к иконам и вера весьма велики. Они зажигают перед каждой иконой по свечке утром и вечером. Знатные же люди зажигают не только свечи, но и особые светильники».
В том же Коломенском, которое было загородной царской резиденцией, главные ворота царской усадьбы носили название «Красные», то есть, согласно этимологии этого слова, «красивые», «светлые», иначе говоря, святые. «Красными» именовались и ворота в Колымажной башне Московского Кремля до их уничтожения. Очевидно, так могли и должны были именоваться главные ворота любой усадьбы (как в самом доме главное, большое окно именовалось «красным»). Поэтому вполне объяснимо, почему при входе во двор (как и при входе в храм, и при въезде в город) человек обязательно творил молитву и крестное знамение (даже если икон на воротах не было), сознавая, что попадает в освященное пространство. На это же указывал обычай, согласно которому гость обязан был оставить повозку или лошадь у ворот и пройти к дому пешком. Как известно, в Московский Кремль как место святое запрещалось въезжать на лошади через Спасские ворота, перед которыми необходимо было спешиться. К Успенскому же собору вообще запрещалось человеку любого чина и звания подъезжать верхом. Известно, что Лжедмитрий I это себе позволял, что произвело очень неприятное впечатление на москвичей и способствовало стремительному падению его авторитета в столице. Также и к дому, являвшемуся образом храма, судя по некоторым источникам, нельзя было подъезжать верхом.
На образ усадьбы как города указывало и стремление хозяина полностью замкнуть усадьбу в своем внутреннем мире, завести на своем дворе помещения для всех хозяйственных нужд, группировавшихся вокруг главного дома – храма и составлявших символический образ мирских, городских домов, окружавших храм и противопоставлявшихся ему. Таким образом, двор представлял собою отдельный образ мира, отгороженного стеной от негативного в духовном плане пространства – улицы и поэтому являющегося опорой и защитой семьи. «Уйти со двора» означало оказаться в чужом пространстве, где небезопасно, а «прогнать со двора» всегда было одним из самых страшных проклятий, означающим переход человека из светлого, духовного мира в темный, отрешение от семейного очага.
