Временной отрезок, который охватывает книга, — первое послевоенное десятилетие, с окончания Второй мировой войны до середины 1950-х гг. Это, безусловно, не означает, что трансформация западногерманского общества полностью завершилась к 1955 г. Разумеется, потребовался куда более долгий срок; по мнению многих исследователей, о полноценном демократическом обществе в ФРГ можно было говорить в лучшем случае в конце 1960-х, а то и позже. Однако ко второй половине 1950-х развитие в этом направлении приняло стабильный, устойчивый и, вероятно, необратимый характер; все самое главное уже случилось.

И еще несколько важных замечаний. Во-первых, говоря об обществе, мы слишком часто представляем его в качестве единого целого, своего рода «сверхличности», отдельные «клетки» которой думают и чувствуют одинаково. «Общество хотело», «общество оказалось не готово», «общество надеялось»… Часто мы сами не отдаем себе в этом отчет; наш мозг любит подсознательные обобщения, поскольку они упрощают работу. Но видеть общество однородной массой — крайне грубое и зачастую совершенно неоправданное упрощение. Общество состоит из людей, индивидов с различными взглядами, убеждениями, жизненными позициями, которые по-разному воспринимают одну и ту же реальность и реагируют на события. От обобщений нам, конечно, уйти не удастся. Но обобщать нужно осознанно и крайне осторожно, оперируя такими словосочетаниями, как «в обществе были широко распространены взгляды», «в обществе усиливались настроения», «большинство придерживалось точки зрения», и неизменно помня о том, что очень многие в это же время имели совершенно иные, часто противоположные взгляды и настроения.

Во-вторых, изучать общество — непростая задача. Если политические решения, как правило, отражены в официальных (пусть даже до поры секретных) документах, а экономические показатели зафиксированы статистическими ведомствами, то с мыслями и чувствами людей все намного сложнее. Источники, на которые вынуждены опираться исследователи, очевидно имеют ряд недостатков. Опросы общественного мнения, в силу «магии цифр» зачастую воспринимаемые как максимально точное отражение массовых настроений, не всегда могут считаться надежным инструментом. По мнению ряда авторитетных ученых, они на самом деле не дают объективной информации о чувствах и желаниях общества. Кроме того, цифры далеко не всегда говорят сами за себя. К примеру, мы знаем, что в начале 1950-х больше трети западных немцев считали период 1933–1939 гг. лучшим временем в германской истории. Как воспринимать эти данные? Много это или мало? Означают ли они, что эти люди действительно хотели вернуться в Третий рейх и были враждебно настроены к демократии? Нужна интерпретация, которая тоже может вызывать споры.

Другой источник — мемуары — привлекает возможностью погрузиться в прошлое, увидеть его глазами современника. Чем выше их художественная ценность, чем ярче и образнее язык, тем более сильное впечатление они производят на читателя. Но нельзя забывать, что мемуары всегда очень субъективны, отражают точку зрения конкретного человека, и любое событие может предстать в воспоминаниях двух людей в очень разном виде. То же самое касается и других источников личного происхождения: писем, дневников, анкет… Они рассказывают нам не столько о том, что происходило вокруг их автора, сколько о нем самом, его чувствах, ожиданиях, умозаключениях.

В-третьих, эта книга совершенно не затрагивает советскую оккупационную зону, на территории которой в 1949 г. была образована Германская Демократическая Республика. Здесь, конечно же, происходили не менее важные и интересные процессы, однако о них нужно говорить отдельно, к тому же на русском языке есть достаточно обширная литература, посвященная послевоенной Восточной Германии.

В заключение — еще одно замечание сугубо технического характера. Книга рассчитана в первую очередь на широкую читательскую аудиторию и ни в коей мере не претендует на то, чтобы считаться полноценной академической монографией. Поэтому научный аппарат (сноски) в ней сведен к минимуму, а в списке литературы перечислены лишь наиболее важные работы, которые можно смело порекомендовать тем, кто захочет углубиться в изучение послевоенной Западной Германии.

Автор также выражает благодарность всем, кто принял участие в обсуждении этой книги, отдельных ее идей и фрагментов в течение 2022–2024 гг. Естественно, ответственность за все возможные ошибки, допущенные в тексте, несет исключительно автор.

Часть 1. Время оккупации

Глава 1. «Час ноль»

По сей день приходится иногда встречать представление, будто все немцы поддерживали Гитлера. Ну, за исключением единичных борцов Сопротивления и узников концлагерей, которые погоды не делали. Логика здесь совершенно понятна: люди исходят из того, что каждый, кто не попытался лично угробить фюрера или как минимум не вышел на главную площадь своего города с табличкой «Гитлер капут», горячо симпатизировал нацистам. Склонность нашего мозга к простым схемам (пусть даже далеким от реальности) проявляет себя здесь во всей красе.

Однако на поверку выясняется, что такая оптика безнадежно искажает реальность. Не углубляясь в тему отношения немцев к нацизму — она заслуживает отдельной книги, — стоит отметить, что форм дистанцирования от режима или скрытого противостояния ему имелось в Третьем рейхе великое множество. Поскольку любое активное индивидуальное действие было изначально и очевидно самоубийственным, большинство оппозиционно настроенных немцев не видели для себя иной возможности, кроме пассивного сопротивления, отстранения и неучастия. Кто-то из них уходил во внутреннюю эмиграцию, стараясь максимально отгородиться от реальности. Кто-то слушал британское радио и пересказывал услышанное тем немногим, кому мог доверять. Кто-то помогал евреям. Кто-то увольнялся с высокой должности, чтобы не вступать в Национал-социалистическую немецкую рабочую партию (НСДАП). Кто-то с той же целью шел добровольцем в вермахт: почти до самого конца Третьего рейха армия считалась своего рода идеологическим «островом свободы», неподконтрольным нацистам…

Все эти формы сопротивления и неучастия могут показаться смешными и несерьезными — человеку, который сам не имеет опыта жизни в условиях репрессивной диктатуры. В Третьем рейхе требовалось определенное мужество даже для того, чтобы сказать «Добрый день!» вместо официально положенного «немецкого приветствия» или рассказать политический анекдот. А таких анекдотов — их метко называли «флюстервитце» («шутки, рассказанные шепотом») — в Третьем рейхе было огромное количество. «В бункер, где сидят Гитлер, Геббельс и Геринг, попадает бомба. Кто спасется? — Германия»… «Завтрашние выборы отменяются: неизвестные украли из кабинета Геббельса результаты выборов на ближайшие десять лет вперед»… «В христианстве один умер за всех — в национал-социализме будет наоборот»…

Конечно, для разных людей риски попасть в лапы гестапо тоже были разными. Бывшие коммунисты и социал-демократы — те, кого изначально подозревали в нелояльности, — оставались в самом тяжелом положении, за каждым их шагом следили и хватали их при малейшем поводе. Обычный гражданин, ничем не привлекавший внимание карательных