позволило сельскохозяйственным инновациям и практикам широко распространиться. То же самое происходило и с системами организации рынка, так как практика, зародившаяся в центре халифата в Багдаде, была принята в провинциях.[526] Еще одной особенностью халифата, способствовавшей экономическому развитию, было то, как аббасидские халифы поощряли обучение и финансировали переводческое движение, чтобы все научные и смежные тексты были доступны на арабском языке.[527]
Однако в конечном итоге политическая нестабильность подорвала первоначальный экономический успех Аббасидов. Чтобы увидеть это, мы можем сравнить среднюю продолжительность правления в нескольких различных обществах, что показано на рис. 8.2 для Франции при Капетингах, Англии при норманнах и Плантагенетах, Китая при династии Сун, Сасанидской империи и, наконец, раннего и позднего периодов Аббасидов.[528] Точкой раздела для Аббасидов здесь является 945 год н. э., когда халифы в Багдаде стали фигурантами, поскольку потеряли контроль над своими провинциями.
При средней продолжительности правления всего в восемь лет ранний период Аббасидов отличается своей нестабильностью. Некоторые ученые объясняют это отсутствием правил престолонаследия, основанных на первородстве, или отсутствием институционализированных ограничений для монарха, подобных тем, что существовали в Европе.[529] Другие подчеркивают влияние полигинии — несколько жен означали несколько сыновей, что усугубляло возможность конфликта.[530] Возможно, в этих аргументах есть доля правды, но Китай эпохи Сун, Сасанидская империя и поздние Аббасиды практиковали полигинию, и их правители оставались на своем посту дольше. Точную причину нестабильности раннего периода правления Аббасидов еще предстоит выяснить. Более общим моментом здесь может быть то, что автократии особенно подвержены такому риску.
Нестабильность Аббасидов имела негативные последствия для развития. Южный Ирак был главным источником сельскохозяйственного производства и доходов халифата. Сельское хозяйство Ирака зависело от ирригационных систем, которые требовали постоянных инвестиций, но Аббасиды восприняли систему, унаследованную ими от сасанидов, как данность. Политические беспорядки и нестабильность привели к тому, что они постоянно пренебрегали мерами, необходимыми для поддержания производства в сельской местности.[531] Вместо того чтобы инвестировать в ирригацию, аббасидские халифы направили огромные ресурсы на военные нужды, пытаясь сохранить контроль над своими территориями. В итоге это привело к созданию дополнительных источников нестабильности. В то время как финансовые потребности постоянной армии были неэластичными, доходы от сельскохозяйственного налогообложения были непостоянными.[532] В этих условиях было бы идеально разработать форму государственных займов, но этого не произошло.[533] После 945 г. н. э. аббасидские халифы продолжали править, но в основном как церемониальные фигуры.
Слабая автократия и экономический рост в Европе
Европейским правителям не хватало государственной бюрократии, подобной той, что существовала в Китае или на Ближнем Востоке. Это побудило многих из них править в духе ранней демократии, полагаясь на представительные собрания для получения доходов. Но, как мы видели в главе 5, некоторые европейские монархи все еще пытались править как автократы, и снова пример Филиппа Красивого из Франции может помочь нам показать последствия такого политического режима для экономического развития. Не обладая способностью к принуждению, Филипп не мог сделать много для содействия развитию, но и не мог сделать много для его сдерживания.
Правление Филиппа Красивого часто вспоминают в связи с громкими случаями, когда он попирал имущественные права своих подданных.[534] 22 июля 1306 года Филипп изгнал евреев из Франции и тем самым захватил их имущество для собственных нужд.[535] После этого он экспроприировал имущество парижской штаб-квартиры рыцарей-тамплиеров, ордена, который служил ему банкиром. 12 мая 1310 года Филипп приказал сжечь на костре пятьдесят четыре тамплиера за ересь, что и произошло в центре Парижа. Сожжение банкиров на костре не похоже на сильный показатель защиты прав собственности.
Эпизоды, связанные с евреями и тамплиерами, показывают, что в отношении некоторых групп, к которым у него был свободный доступ, Филипп Справедливый имел и склонность, и возможность разорять своих подданных. Но без государственной бюрократии у него не было возможности сделать нечто подобное в более широком масштабе.
Филиппу Справедливому не хватало не только фискальных возможностей, но и способности использовать другие государственные органы, такие как судебная система, чтобы способствовать или препятствовать развитию. Теоретически Филипп стоял на вершине четкой судебной иерархии, и за ним как за королем сохранялось право рассматривать любое дело по своему усмотрению в апелляционном порядке. Но даже в тех случаях, когда Филипп желал этого, на его пути возникали серьезные препятствия.[536] Первое заключалось в том, что местные князья, бароны и лорды во многих местах сохраняли очень важный контроль над судебными делами де-факто. Второе препятствие было связано с большой раздробленностью судебной власти, что часто затрудняло контроль. Наконец, как и в случае со сбором налогов, Филипп не имел достаточного количества обученных и компетентных чиновников.
Ранняя демократия и экономический рост в Европе
Существует известный аргумент, что европейские представительные собрания способствовали экономическому развитию, потому что они полезно сдерживали правителей. Это отличало Европу от других регионов мира. Это могло бы также отличать Англию и Голландскую республику от таких государств, как Франция, где деятельность собраний была гораздо слабее. Большая проблема с этим аргументом заключается в том, что формализованные представительные собрания стали заметной чертой европейского ландшафта уже в XIII веке, но экономический взлет Европы произошел лишь спустя столетия после этого.
Объяснение, которое я предлагаю здесь, заключается в том, что европейские представительные собрания одновременно и помогали, и мешали росту. Сдерживая правителей, собрания предотвращали такие резкие повороты в политике, которые наблюдались в Китае при династии Мин, но те, кто обладал властью в собраниях, могли использовать свое положение для блокирования новых участников рынка. Это утверждалось и в отношении городов-государств.[537] Тот же аргумент можно применить и к ассамблеям, управлявшим более обширными территориями. К 1800 году, когда армии Наполеона сметали старый, основанный на сословиях порядок в Западной Европе, многие видели в этом то, что способствовало экономическому развитию.[538]
Европейские государства с сильными представительными собраниями изначально имели более высокие темпы урбанизации, чем другие государства, но со временем эти различия в уровне урбанизации стирались. Если урбанизация является косвенным показателем экономического развития, то этот факт трудно совместить с идеей о том, что собрания однозначно способствуют росту. Чтобы показать это, мы можем воспользоваться данными, которые я собрал для двух предыдущих исследований.[539] Я использую их для сортировки отдельных европейских государств на две группы: те, которые имели представительное собрание с существенными прерогативами, включая возможность отказываться от новых налогов, и те, которые либо не имели собрания, либо имели собрание со слабыми прерогативами.
Результаты этого упражнения показаны на рис. 8.3.[540]
