— Стоило выбрать более теплое время для таких экспериментов. Хотя я, конечно, понимаю, времени у вас нет, идете ва-банк.

— Именно так. Мне нужна ваша поддержка. Без вашего согласования мои предложения о сохранении отдела в прежнем составе никто не станет рассматривать.

— Надеетесь меня уговорить, простудив?

— Хочу, чтобы вы не только умозрительно, а в прямом контакте поняли, насколько моя разработка удобна и важна.

Платон включил фонарь, и пространство внутри убежища как будто сжалось.

— Даже без детального анализа, — безэмоционально проговорил Платон, — сразу укажу на недостатки. Первое и самое важное: отдав куртку на сооружение убежища, вы сами остались фактически без одежды. Так что такой вариант неприемлем.

Марина усмехнулась, показывая, что готова к такому замечанию.

— Вы забыли про вторую куртку, — заявила затейница, расстегнула нижнюю молнию на оставшейся спецовке, вытащила прокладку и без особых трудностей, застегивая и привязывая, превратила ее в подобие тонкого спального мешка. — Забирайтесь!

Скептическое выражение с лица Платона не пропало, и Марине пришлось подавать пример, она сняла свою спортивную куртку и устроилась в шелковистом коконе.

— Давайте же, — ободрила она своего соруководителя. — Места хватит.

Тот, продолжая недовольствовать, снял пальто и аккуратно втиснулся внутрь.

Теперь экспериментаторы лежали совсем вплотную друг к другу, вытянувшись по струнке, как солдатики, а Платон продолжил озвучивать замечания:

— Ткань не настолько плотная, чтобы эффективно укрыть от дождя и снега и чтобы сохранить тепло. Она даже не водоотталкивающая.

Марина поняла, что никакого положительного отзыва о сложнейшем изделии ждать не стоит и бросилась защищаться.

— Плотная непромокаемая ткань будет слишком тяжелой и объемной для прокладки куртки, — парировала Марина.

— Внутри очень мало места. Даже одному негде развернуться.

— По тем же причинам. Прокладка должна оставаться прокладкой, без раздувания основной части.

— Тканевые дверцы закрываются на липкую ленту между собой, но никак не крепятся к полу. Снег, грязь, насекомые, настойчивые животные без труда проберутся внутрь.

— Хорошее замечание, я подумаю над переработкой этого момента, — в голосе Марины зазвучал металл.

— Внутри темно, нужно хоть какое-то световое окно.

— Окно в планах, пока ищу, чем его «застеклять».

— На внешней стороне нужно больше петель и завязок, чтобы подстраиваться под возможности местности.

— Я рассмотрю этот вопрос.

— Ткань пола должна быть крепче, чем то, что используется на стенах.

— А еще это не люксовый номер в отеле, к которым вы привыкли, — раздраженно бросила Марина, осознавая, как безжалостно обесценивают ее многолетний труд. — Напоминаю, это аварийное убежище, которое призвано обеспечить минимальные условия для выживания, а не комфортабельная палатка городского туриста.

— Такая хлипкая накидка никого не спасет, — жестко заявил Платон. — С самого начала я говорил, что у вас странная идея. Недоформа, которая никому не пригодится. Она ни на что не способна. В ней никакого смысла. Никакой пользы. В нашей обычной спецовке проку и то больше.

— Вы ничего не понимаете, — сверкнула глазами Марина. — Вы когда-нибудь занимались туризмом? Были в походе? Ходили не по курортным аллеям, а по настоящим диким местам? Застревали там, где на десятки километров нет никого, а помощь неизвестно, когда появится? Оказывались между жизнью и смертью, когда любая мелочь может склонить баланс в вашу пользу или против? Что вы об этом знаете? Вы, житель столицы? Почему позволяете себе так огульно судить, ничего не проверив на собственной шкуре?

— Мы сейчас точно говорим о рабочей спецовке, а не о снаряжении для любителей экстрима? — холодно поинтересовался Платон, не собираясь менять своего мнения.

— Возможно, и о снаряжении! — выпалила Марина. — Почему нет?

— Мы шьем рабочую одежду, — напомнил менеджер по оптимизации.

— Но при этом беремся за надувные машины, — парировала Марина. — Что мешает включить в наш ассортимент и позицию: куртка-трансформер?

— Нецелесообразно сложное изделие. Я не согласую. А всей вашей странной затеей, — он обвел глазами убежище, — вы добьетесь только того, что мы оба простудимся и загремим на больничные вместо того, чтобы работать.

— Обсудим это утром, — бросила Марина, выключила фонарь и пробурчала. — Спокойной ночи.

На улице гудел ветер, раскачивал деревья, те скрипели, шуршали ветками, скребли по матерчатой крыше. Двое людей в хлипком пристанище лежали, не шевелясь, упрямо молчали и делали вид, что спят.

«Он не понимает! — возмущенно думала Марина. — Конечно, не понимает! Не осознает, насколько это может быть важным! Спасти может даже такая малость! Даже надежда дождаться спасения! И как ему втолковать, если он сам не понимает?! А еще упрямится! Не согласует он! А мои девчонки? На улицу? Ему-то они безразличны! Для него главное оптимизация!»

Затянувшееся молчание превратилось в изматывающую нервы пытку.

— Вы ведь не спите? — произнесла Марина в темноту.

— Нет. Я вообще так рано не ложусь, — отозвался ее соруководитель.

— У моего отца был брат, — негромко заговорила Марина, — младше его почти на десять лет. Он еще не завел свою семью и с Севера на весь отпуск приезжал к нам. Веселый, непоседливый, мне он виделся не серьезным взрослым дядькой, а озорным старшим братом. Мы любили играть вместе, я с легкостью забывала, что я девчонка, да и он скорее видел во мне мальчишку. Мы гоняли в футбол, ходили на рыбалку, фехтовали на палках, мастерили и запускали кораблики, он возил меня на слеты каких-то походников, где показывали, как выживать в лесу. Мне все очень нравилось. Дядя всегда рассказывал массу таежных историй, как смешных, так и поучительных, считался душой компании. Именно во время его приездов у нас дома собиралось множество гостей, устраивались общие выезды на природу с рыбалкой, купанием, бадминтоном и, конечно, футболом. Когда дядя у нас жил, я от него буквально не отходила. Таскалась хвостиком, как говорила моя мама, а дядя и не возражал. Папа рассказывал, что когда дядя был маленьким, он сам везде ходил за ним — своим старшим братом, а потом так же неотлучно за дядей бегала я. Я училась в младших классах и каждое лето ждала с особым нетерпением, потому что дядя приезжал и начиналось настоящее веселье. И вот однажды летом он не приехал. Я ждала, каждый день теребила родителей, спрашивала, когда же он появится, плакала от обиды и жгучего чувства, что меня бросили, предали. Родители утешали меня, как могли, мама пыталась увлечь шитьем, вязанием и прочими женскими занятиями, папа повел на рыбалку, но горькое чувство не прошло. Я заявила родителям, что обиделась на дядю, и пусть он вовсе не приезжает. Никогда. Как сейчас помню, мама расплакалась. Только через два года мне рассказали,