– Отпусти! Маньяк! Люди, помогите!

Я резко включил передачу и с визгом шин рванул с места. Машина дёрнулась и понеслась по тёмной улице. Только отъехав на приличное расстояние, я рискнул посмотреть на маленькую пассажирку.

Алёнка сидела, пристёгнутая, и смотрела на меня огромными глазами. Но не со страхом, а как будто растеряно.

– Бабуля... она будет ругаться, – тихо сказала она.

Я сглотнул, пытаясь унять дрожь в руках. Что я наделал? Я только что похитил ребёнка. Но отступать было поздно.

– Всё будет хорошо, – хрипло сказал я, больше убеждая себя. – Всё будет хорошо. Я обещаю.

Глава 11

«Всё будет хорошо». Слова повисли в салоне машины пустой, глупой фразой. От них пахло дешёвым оптимизмом и моей собственной паникой. Хорошо? Я только что вырвал ребёнка из рук бабушки на глазах у полусотни свидетелей. Я был теперь не пожарным-спасателем, а похитителем. По всем статьям.

Я глянул в зеркало заднего вида. Никто не преследовал. Пока. Но в голове уже стоял вой сирены. Не пожарной, а милицейской.

Алёнка сидела смирно, маленькие ручки сжали ремень безопасности. Она смотрела на меня не с испугом, а с вопросом. Большим, детским, непонимающим вопросом.

– Бабуля... она будет очень ругаться, – повторила она ещё тише.

– Ничего, – я сглотнул ком в горле, пытаясь сделать голос спокойным. – Я с ней потом поговорю. Всё объясню.

– А куда мы едем? К маме?

От этого вопроса у меня свело желудок. К маме. Которая лежит в реанимации и не знает, что её дочь похитили.

– Нет, солнышко. Мама ещё в больнице. Она болеет. Мы... мы поедем к моему другу. Он хороший. У него безопасно.

Мысль везти её к себе в квартиру, которая была первым местом для обыска, казалась самоубийственной. Оставался один вариант – Архип. Плохой вариант. Очень плохой. Втягивать друга в это дерьмо... Но выбора не было. Как на войне – когда прикрыть спину некому, кроме такого же солдата.

Я набрал его номер по громкой связи.

– Слушай, – начал я, не дав ему вставить и слова. – У меня ЧП. Серьёзное. Мне нужно к тебе. С одним... пассажиром. Только до утра.

В трубке повисла секундная пауза. Я представлял, как он замирает, оценивая масштаб катастрофы по моему тону.

– «Пассажиру» сколько лет? – спросил Архип без эмоций.

– Пять.

– Блядь, Волков, – тихо выругался он. – Ты чего удумал?

– Объясню всё. Впустишь?

– Жду, – он бросил это коротко и положил трубку. Без упрёков, без вопросов. За это я его и ценил.

Через двадцать минут я зарулил к его дому. Архип жил в частном секторе, в небольшом, но крепком доме за высоким забором. Идеальное укрытие на ночь.

Он уже ждал у ворот, руки в бока, лицо непроницаемое. Я вытащил Алёну из машины. Она прижалась ко мне, с опаской глядя на незнакомого большого дядю.

– Это Архип, – сказал я ей. – Он друг.

Архип кивнул ей, его суровое лицо смягчилось на долю секунды.

– Ну заходите, гости дорогие, – он отступил, пропуская нас внутрь.

В доме пахло кофе и мужским одиночеством. Чисто, но без женской руки. Ещё одна жертва отношений на расстоянии.

– Только до утра, – сразу же сказал я, пока Архип запирал дверь. – С первыми лучами солнца едем в частную клинику. Делать тест ДНК.

Архип повернулся, упёрся в меня взглядом.

– И что, этот твой тест оправдает то, что ты ребёнка у бабушки украл? – спросил он без обиняков.

– Я не украл! Я... забрал, – попытался я оправдаться, но звучало это жалко.

– Расскажешь это ментам, – хмыкнул Архип. – Ладно, дело сделано. Значит, так. Утром – в клинику. А сейчас ей надо поесть и спать. Иди на кухню, грей, что найдёшь. Я постелю ей на диване.

Пока я разогревал на скорую руку пельмени, Алёна сидела на кухонном стуле и испуганно озиралась по сторонам.

– Бабуля, наверно, сильно волнуется, – тонким голоском сказала Алёнка, а для меня её слова прозвучали упрёком.

У меня сжалось сердце. Она была права. Я был эгоистичным чудовищем.

– Всё будет хорошо, – снова автоматически сказал я, ставя перед ней тарелку. – Завтра я тебя к бабушке отвезу. Просто я подумал, что тебе здесь будет лучше, чем в церкви. Извини, если был не прав.

– Да, здесь хорошо, – согласилась она, рассуждая со взрослыми интонациями в голосе. – Там я с бабушкой спала ,а она храпит ночью. А здесь, где я спать буду? С тобой?

Я покачал головой.

– Нет, на диване будешь спать. Одна. Чтобы выспалась, и никто тебе не мешал. Устроит?

Она кивнула, немного успокоившись.

Алёна почти не ела. Я уложил её на диван, который Архип застелил свежим бельём. Заснула малышка почти мгновенно, обессиленная стрессом. Я сидел рядом и смотрел на неё. На её детское лицо, на длинные тёмные реснички. Как бы мне ни хотелось привязываться к девочке, сколько я себе не говорил, что она может быть не моей, всё равно что-то внутри настойчиво твердило, что моя. Я видел в ней родные, любимые черты. Она мне напоминала и Веронику, и мою маму. Столько всего намешано было в чертах. В такие моменты я готов был поверить и в связь рода, и в память поколений, и в интуицию. И если завтра всё подтвердится, то честно поверю во всю эту мистическую хрень.

Архип подошёл, протянул мне банку пива.

– Ну, герой, рассказывай, что за бред ты удумал.

Я встал, отпил. Мы ушли в кухню, чтобы не мешать Алёне спать. И там я выложил ему всё. Про церковь, про ложь Марии Фёдоровны, про то, как Алёна сама бросилась ко мне.

Архип слушал, хмурясь.

– Дурь редкостная, – заключил он, когда я закончил. – Но... в какой-то степени понятная. Ладно, спи. Завтра рано разбужу. Надеюсь, ночью менты не нагрянут.

Я кивнул. Чувство вины глодало меня изнутри. Но отступать было поздно. Только вперёд. К правде, какой бы горькой она ни была.

Глава 12

Рассвет я встретил в полной тишине, не сомкнув глаз всю ночь, ворочаясь на жёстком полу в гостиной Архипа. Каждый скрип дома, каждый шорох за окном заставлял сердце бешено колотиться – мерещились сирены и стук в дверь. Алёнка же, измученная пережитым днём, спала как убитая, укутавшись в одеяло на диване.

Архип пришёл будить меня ещё затемно, молча сунув в руки кружку чёрного кофе, от которого свело зубы. – Поезжайте, пока весь город не встал на уши, – буркнул он, глядя в запотевшее окно. – И телефон не выключай. На всякий пожарный.

Алёнка проснулась сразу же. Выпила кружку молока и принялась самостоятельно одеваться. Она молча позволила мне помочь ей надеть куртку, молча взяла за руку и пошла к машине. Её молчание было хуже любых упрёков. Оно давило грузом совершённого мной безумия.

Дорога в частную клинику была напряжённой. Город только просыпался, на улицах было пустынно, и я ловил себя на том, что постоянно смотрю на Алёну.

– Слушай, зайка, – начал я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. – Нам нужно ненадолго заехать в одно место. В больницу, но не к маме. Сдать специальные анализы.

Она повернула ко мне испуганное лицо. В её глазах читался животный страх ребёнка, который уже хлебнул больничного ужаса.

– Анализы? Это... как укол? Это будет больно? – её голосок дрогнул.

– Нет, нет, совсем не больно! – поспешил я успокоить, ненавидя себя за эту ложь. Я не знал, больно или нет. – Просто... возьмут немного слюны. Поиграют с тобой в такую игру. Как когда зубки чистишь, только и всего.

Она смотрела на меня с недоверием, её пальчики сжали край сиденья.

– Обещай, – тихо, но очень серьёзно сказала она. – Обещай, что если я не буду плакать, ты сразу же отвезёшь меня к маме. Я очень хочу к маме. Она одна там.

Это «она одна там» вонзилось мне в сердце острее ножа. Я не мог ей этого обещать. Я не знал, как встретит нас Вероника, пустят ли нас к ней. Но видеть слёзы в этих глазах, полных доверия, я был не в силах.

– Обещаю, – выдохнул я, чувствуя, как предаю и её, и себя. – Чуть только закончим, сразу к маме. Слово пожарного.