Маша задумчиво надкусывает сушку и некоторое время молча хрустит ею.

— Так, а что насчет звонка в тот момент?

— Ну… — я сосредоточенно припоминаю, что говорил в трубку Акулов. — Звонок как звонок. Рабочий, от коллеги, наверное. Я подумала, это насчет клиента или совещания. Он ведь даже не на меня смотрел, пока говорил. А потом — хоп, и "давайте начнём сначала".

Она многозначительно задирает бровь.

— И ты не подумала, что это как-то связано с тобой?

— Нет, конечно. С какой стати мне так думать? Может, у них там вообще свои подковёрные движения в тот момент так удачно для меня начались? И Акулову вдруг срочно-немедленно понадобился готовый на всё новичок. Вот он и ухватился за меня.

Маша хмыкает и заглатывает вторую сушку.

— А ты всё-таки подумай, чисто гипотетически… Может, ты кого-то заинтересовала? Какого-нибудь начальника?

Я тоскливо вздыхаю.

Вот оно. Это тот момент, когда я начинаю плыть от охотно разыгравшейся после такого вопроса фантазии.

— Ну, допустим, был один… — начинаю нерешительно, потом осекаюсь, сама не веря, что собираюсь всерьез обсуждать такую глупость, как свалившуюся на меня с потолка благосклонность неведомого начальника. — Хотя нет, не думаю.

— Был? — оживленно подаётся вперёд сестренка. — Кто?

Внутри разливается волнующее воспоминание при одной мысли о том мужчине.

Его лицо, от которого у меня внутри сладкие мурашки. Его шрам, который не уродует, а как будто подчёркивает мужественные черты… и притягивает внимание к черным глазам, которые до сих пор смотрят на меня из сегодняшнего утра. Изучающе и пристально.

Прямо в душу.

— Просто мужчина. Столкнулась с ним на парковке, а потом заметила его мельком в лифте для руководящего персонала, — вздыхаю я и пускаюсь в объяснения. — Высокий такой, брутальный, с широкими плечами. Глянул на меня как-то… странно. Я даже не могу объяснить… Наверное, как настороженный инопланетянин, который первый раз человеческую женщину увидел и не знает, как на нее реагировать.

— Ого! Давненько я не слыхала от тебя так много слов о каком-то незнакомом мужике!

— У него шрам на лице.

Маша заинтересованно хмыкает:

— Шрам, говоришь? Хм, как удачненько-то! У тебя же прям кинк на такое. Ты в него часом не влюбилась сразу и наповал?

— Господи, нет, — с излишней поспешностью мотаю головой. — Просто он…

— …не твой бывший Колян! — вставляет Маша и кривится. — После него любой мужик тебе золотом покажется. Даже со шрамом… — она ухмыляется и поднимает палец вверх. — Нет, особенно со шрамом!

— Я не думаю, что он какой-то большой начальник, — говорю, глядя в чашку. — Наверное, глава какого-нибудь отдела. Спокойный, уверенный. Нормальный, в-общем. Он ведь даже не сказал мне ничего, когда я на него налетела. Вот Акулов на его месте меня бы трехэтажным матом наверняка обложил.

— А фамилию ты узнала?

— Да нет. Он просто прошёл мимо. Ноль улыбок, минус десять эмоций. Но взгляд такой… — встряхиваю головой, отгоняя наваждение. — В-общем, неважно. Просто странное ощущение осталось. Как от миража, который вроде бы и не привиделся, а след всё равно есть.

— Ишь, как романтично заговорила! А я всё-таки считаю, кто-то Акулову о тебе сказал. Кто-то, кому ты… ну, понравилась. Тому типу с интересным шрамом, например.

— Ну и кто теперь из нас романтик? — отмахиваюсь я. — Говорю же, он ни слова мне не сказал. Считай, проигнорировал! Прошел мимо и не заметил.

— Ну да, конечно, — усмехается Маша. — Ты ж у нас просто мебель. Не женщина, а кресло для приёмной.

Я невольно прыскаю. Это очень по-машкиному, так забавно выразиться.

— Ты только не очень увлекайся им, Лиз, — деловито предостерегает сестренка. — Эти начальники в костюмах всегда опасны. Особенно если молчат. Вон Коля тоже сначала молчал, пока пить не начал.

Мы обе смеёмся.

— Коля — отдельный случай.

— Не приходил больше?

— Нет, но названивал. Жаловался, что Венерочка пилит его хуже, чем я в свое время.

— Так ему и надо! — фыркает Маша. — Пусть он со своей новой пилой сидит дома, а ты теперь в офисе. В серьёзной компании. С кофе по пропускам и начальниками со шрамами.

Со двора вдруг доносится раздраженное гусиное шипение, которому эхом вторит почти такое же, но более писклявое, кошачье. И что-то металлическое со звенящим грохотом падает. Скорее всего это железная миска Гриши.

Сестренка скашивает глаза на окно.

— У вас во дворе снова хаос.

— Делать особо нечего, вот и бесятся, — пожимаю я плечами. — Это просто осень. А также дети, зверьё и полные грядки зелени в теплице. Кстати, я уже не успеваю с ней ничего делать. Там всё прёт, как на дрожжах из-за обогрева от дома. Я раньше успевала с утра на мини-рынок сгонять, хотя бы рублей на пятьсот набрать. А сейчас…

— Не парься, — говорит Маша. — Я ближе к выходным возьму твои остатки и сама продам. Ты теперь работаешь, а я в отпуске. Побуду твоим личным отделом продаж.

— Машка, ты чудо, — я обрадованно обнимаю её. — Спасибо!

В уши врывается Женькин вопль:

— Гриша, не трогай его, ну!?. Мам, Гриша щипает капитана Хвоста! Ма-а-а-а-м! — а следом несется рев то ли расстроенного, то ли навернувшегося Павлика.

Я выглядываю, чтобы проверить, что там происходит, и поспешно поднимаюсь из-за стола.

— Пойду разруливать. Им вообще пора ко сну готовиться.

— Я помогу. А что это за капитан Хвост? — любопытствует Маша, тоже вставая. — Тот драный кошарик, что ли?

— Да, он. Павлик его с помойки притащил. Сидел, ревел, пока я не согласилась оставить. Назвал… капитан Хвост.

— У него от хвоста одни слёзы, — скептически замечает сестренка.

— Вот именно. Ирония, да?

Мы вместе хихикаем, а затем идем на крыльцо — встречать вечер, собирать детей и спасать помойного котёнка от гуся Гриши, который пока еще не признал нового жильца.

Доверие в нашей большой семье еще заслужить нужно.

Глава 10. Первый день

Первый рабочий день пахнет для меня легкой паникой и слишком крепким кофе.

Я прихожу раньше, чем необходимо. Но не потому что слишком ответственная. Просто сегодня дома всё слишком громко: мультики, завтрак, "где мои носки", а внутри постоянно фонит состояние беспокойства. Дребезжит тревожными звуками, как старый доставучий холодильник.

Теперь я стою на своём рабочем месте — за приёмной стойкой на первом этаже.

Этаж “Принеси — Подай — Выслушай", как называют его мои новые коллеги.

Ниже только подвал, где, по слухам, обитает сервер старого учёта и одна забытая кофемашина.

Вчерашнее собеседование сейчас кажется мне странной короткометражкой: я — униженная и оскорблённая, потом звонок, потом стремительный реверс настроения Акулова, потом — отдел кадров и подпись на бумагах…

И вот я здесь.

На месте, которое, по официальной легенде, называется "офис-менеджер в приёмной зоне", а по факту — универсальный адаптер между входящей реальностью и холодным корпоративным небом.

— Доброе утро, Лиза, — говорит Тамара Николаевна, вплывая в приемную в идеальной белой блузке, словно лебедь в озеро. Под мышкой у нее торчит папка. — Ну как вы тут, осваиваетесь? Сегодня всё просто: улыбаемся, отвечаем на звонки, открываем дверь, принимаем курьеров, встречаем “гостей по записи”, не теряем лицо и не спорим с арендатором с третьего, если он снова попросит передать счёт за интернет “куда следует”.

— А куда следует?

— В помойку. Но по форме — “в бухгалтерию на восьмой”.

Я хмыкаю.

С Тамарой Николаевной, моим куратором на испытательном сроке, взаимопонимание мы нашли легко. Она не давит, не учит, не изображает супервайзера, а просто вписывается в пейзаж — как старая картина, которую уже не снимают, потому что привыкли. Видимо, в силу этой особенности ее постоянно и назначают смотрителем за всеми новенькими сотрудниками на испытательном сроке.