— Да, наверное. Для меня все это странно, но я пытаюсь как-то адаптироваться.

Он потянул манжеты рубашки, чтобы они выглядывали из рукавов пиджака.

— Адаптироваться. Кстати об адаптации. Помнишь, мы как-то говорили о планах и о том, что не всегда все складывается так, как мы ожидаем? — он сказал это, глядя не на меня, а в сторону, и внутренности у меня перевернулись, как горячий блин на сковородке.

— Да.

Он замолчал, и блин перевернулся еще раз.

— Что ж, думаю, ни для кого не секрет, что вся эта история с лодочной пристанью вылилась в полный хаос…

Мне хотелось оттянуть этот разговор. Хотя бы до того времени, когда мы окажемся одни у себя в номере, но секрет жег меня изнутри, и я больше не могла сдерживаться. Я должна была стереть с его лица это печальное выражение. Я собиралась спасти его — так же, как сам он спас Скотти. Вытащить из этой передряги.

— Знаю, — перебила я. — Но у меня для тебя хорошая новость.

Он посмотрел на меня. Вот теперь он выглядел испуганным, как олень в свете фар.

Я взяла его за обе руки:

— Твоя самоотверженная и благородная забота о семье вдохновила меня на один поступок.

Он нахмурился. Ничего, через минуту у него будет счастливое лицо.

Я страшно нервничала, но продолжала говорить. Я должна ему это сказать. Чтобы ему стало лучше.

— Я знаю, что ты — замечательный человек, и из тебя выйдет отличный парамедик. Несправедливо, что тебе приходится вечно менять планы из-за ошибок других людей или вмешательства судьбы — называй, как хочешь, — и я махнула рукой в ту сторону, где предположительно обитала судьба.

Тайлер откинулся на спинку стула:

— Ивлин, ты о чем?

Вдохнула, выдохнула.

— Я оплатила твои счета.

С его лица исчезло всякое выражение, но жилка на шее забилась часто-часто.

— Какие счета?

— Медицинские и судебные. Я позаботилась обо всем, что имело отношение к пристани и водному мотоциклу. Твоя репутация не запятнана. Я даю тебе возможность все переиграть.

Он уставился на меня, словно я вдруг заговорила по-португальски.

— Ну, знаешь, — я начала говорить громче — совсем как иностранец, которого не понимают, — как в компьютерной игре. Когда начинаешь с самого начала. Если кто-то этого и заслужил, так это ты.

Он встал и подошел к перилам крыльца.

Я ждала, сердце у меня пульсировало, как стробоскоп. Наконец он обернулся. И очень спокойно и серьезно переспросил:

— Ты что, шутишь, Ивлин? Ты оплатила мои счета?

Хмурые морщины прочертили его лицо. А я-то ждала лукавых ямочек. Я ожидала радости. И где ликование? Где счастье? Он выглядел… сердитым. Просто-напросто взбешенным.

Но я все равно улыбнулась, потому что считала, что совершила правильный поступок. Я была права. Я сделала доброе дело.

— Нет, я не шучу, и я очень рада, что так поступила. Ты заслужил эту передышку, Тайлер. Теперь ты свободен и можешь начать заниматься на курсах парамедиков, тебе больше не о чем беспокоиться. Этих долгов больше нет. Они исчезли. — Я показала рукой, будто стираю мел с доски. Вжух! Стерто. — И они держат для тебя место.

— Кто — они?

— Люди из центра подготовки парамедиков. Я внесла тебя в списки. Конечно, ты не обязан учиться. Мало ли, вдруг передумаешь. Но я хотела, чтобы место оставалось за тобой, если… если ты готов.

Судя по тому, как бешено запульсировала вена у него на виске, это, видимо, был перебор.

Он развернулся на каблуках и пошел от меня прочь деревянной походкой — спина прямая, кулаки сжаты, и я поняла, что все испортила. Где-то в своих действиях или в своем рассказе я допустила ошибку. Прошла секунда, другая. Когда он повернулся, выражение его лица было мрачным — мрачнее прежнего.

— Не могу в это поверить. Ивлин, ты понимаешь, что ты наделала? Теперь я никогда в жизни тебя не догоню. Господи, ты хоть представляешь, сколько мне придется работать, чтобы просто вернуть тебе деньги?

Я встала и подошла к нему, хотя ноги не слушались от ужаса.

— Я не хочу, чтобы ты что-то мне возвращал. Это не ссуда. Это подарок. В этом весь смысл.

Его лицо становилось мрачнее грозовой тучи с каждым новым вдохом и выдохом.

— Я никогда не смогу дать тебе ничего, равноценного твоему подарку. Как бы упорно я ни работал, я никогда не достигну с тобой финансового равенства. У меня никогда не будет образования твоего уровня. И я никогда не смогу подарить тебе что-то, чего бы ты сама не могла себе позволить. Вроде твоего нового дома, например.

— Моего дома? А какое отношение к этому имеет мой дом?

О чем он вообще говорит?

Он шагнул ближе.

— Финансовое равенство. Оно было первым пунктом в твоем списке.

— Что?

Живот у меня закрутило, как каноэ в Ниагарском водопаде.

— Список, Иви. Твой список требований к мужу. Я видел его. Высшее образование. Финансовое равенство. Интеллектуальная совместимость. Я прочитал весь этот чертов список, и я не подхожу ни по одному пункту, за исключением того, что я — мужчина.

— О боже мой, Тайлер! Этот список был глупостью. Я составила его для аккаунта на «Одиночках Белл-Харбора». Где ты вообще его увидел?

— Нашел, когда ты переезжала. Он валялся сложенным на полу под диваном. Я развернул его только потому, что подумал — вдруг это что-то важное? — Он фыркнул и нахмурился. — Так и оказалось.

На полу? Я покопалась в памяти. Список был у Габи в кармане, когда она пришла ко мне рассказать, что порвала с Майком. Я считала, что выкинула его.

— Список не имеет никакого значения. Он неважен.

Казалось, даже воздух вокруг него запульсировал.

— Нет, важен. Это то, чего ты хочешь от мужчины. И самое дурацкое — ты ведь пыталась мне сказать. Снова и снова. В те первые несколько раз, когда я пытался за тобой ухлестывать, ты постоянно говорила мне, что я для тебя недостаточно хорош. Но я тебя не слушал — потому что так тебя хотел! О господи! С той самой первой минуты, как увидел.

Он поскреб рукой челюсть, и мне хотелось, чтобы он замолчал. Мне хотелось, чтобы он остановился, пока не наговорил лишнего и окончательно все не испортил, но у Тайлера Конелли накипело. Он ходил взад-вперед и продолжал говорить:

— Вот как я вижу эту проблему, Ивлин. Что бы ты ни сделала, сколько бы счетов ни оплатила, на какие бы